Ехать домой после работы не было никакого желания, ведь переживания вернулись, стоило закончить работу. Особенно после их прощания днем. О чем им теперь говорить, как общаться, как вести себя друг с другом? А Мик еще у них или уже уехал? Надо бы и с ним поговорить, объяснить причину своего гнева.
Кемерон написал с предложением встретиться, посидеть всем вместе. Почему-то сейчас это вызвало в Оливере только раздражение. Никуда он не поедет. Друзья увидят его состояние, обязательно что-нибудь, да скажут. Особенно Кем, он молчать не будет, а уж если дело в Мие — и подавно. Оливер не хотел еще больше трепать свои нервы.
Мика уже не было в их доме, когда Оливер вернулся. Миа готовила в кухне, Кевин сидел там же в своем стульчике, увлеченно грызя игрушку. Услышав шаги, женщина на секунду обернулась, неловко кивнула и продолжила готовку. Оливер не знал, как поступить — просто уйти и заняться своими делами, или попробовать поговорить с женщиной? За день он понял, что не стоило кричать, он чувствовал, что тоже был немного виноват в произошедшем.
— Эй? — позвал он негромко, облокотившись на барную стойку. Подмигнул ребенку. Тот улыбнулся, не вытащив изо рта игрушку.
— А? — Миа опять обернулась. Она закусила губу, думая о своем и словно глядя не на Оливера, а сквозь него. — Ты чего? — видимо, мысли были слишком серьезными, если она спокойно говорит.
— Что-то случилось? — Оливер не мог не заметить ее состояния.
— А… Да нет. Просто день сам по себе такой… Сумбурный весь. Сначала на работе, потом с тобой поругались, еще Мик. А сейчас… — она вздохнула и указала на ребенка. — Он начал привыкать к городу. Это значит, что он опять будет капризничать перед сном. И… Зубы. Очень скоро они вновь полезут. Так что кончилась моя шикарная ночная жизнь. — она хмыкнула и пожала плечами.
— Да уж, — он поддержал ее. — Мм, наверно, мне стоило спросить у тебя, — неловко начал свою речь Оливер. Он не в первый раз признавал свою неправоту вслух, но каждый раз это было непривычно, поэтому и делал он это крайне неумело, — как ты отнесешься к краскам. Но они правда безвредные! Они для детей, чтобы моторику развивать. А еще я не знал, насколько сильно мы все запачкаем, поэтому и накрыл все бельем, а то мало ли, — теперь он начал оправдываться.
— Все в порядке, Оливер, — ей тоже было неловко признать, что она неправа, но она была в более выигрышном положении — можно было отвернуться к столу с продуктами, чтобы мужчина не видел ее лица, чтобы можно было отвлечься и сделать вид, что очень занята. У Оливера такой возможности не было. — Я почитала про них, посмотрела упаковку. Да и всё сразу отстиралось.
Ни намека на легкость в разговоре не было. Она исчезла, стоило им поссориться, а Мику упрекнуть их в этом. Даже человеку со стороны кажется, что развод — лучшая идея. Неужели, у них все так плохо? Именно эта мысль не позволяла им говорить так же, как они это делали еще вчера. Вместо легкости и непринужденности оба чувствовали стыд, а когда они находились в одной комнате, даже в воздухе ощущалось напряжение. Из-за него они стали сводить к минимуму общение, обращаясь друг к другу только по необходимости, и уже к концу недели их диалоги свелись к стандартным приветствиям-прощаниям и быстрому разговору о сыне. Даже ребенок не мог помочь преодолеть появившуюся между его родителями стену — ни смех, ни слезы от режущихся зубов, ни шум, который он создавал во время игры, ничего не помогало. Его родители отдалялись друг от друга сильнее с каждым днем. Оливер продолжал лелеять мысли о возвращении жены, но теперь он ничего не мог сделать. Что бы он ни придумал, у него не получалось. Одна из идей, посетивших мужчину — напоминать женщине о том времени, когда у них все было хорошо. Он делал это каждый день, в разных мелочах — завтрак, уборка, поход по магазинам и даже общение с Линдой — во всем он пытался напомнить Мие, что раньше все было хорошо и что сейчас тоже может быть. Это выглядело глупо и странно, результата не было, Миа не собиралась менять свое мнение. Все это действовало как-то наоборот — в женщине появлялось только больше нервозности, она старалась поскорее прекратить всякий контакт с мужем, чтобы этот «идиотизм», как она говорила, закончился. Она стала искать недвижимость, квартиру или дом, куда можно переехать после развода, начала планировать бюджет своей новой семьи, приценивалась к мебели и бытовой технике. Оливера это злило, он показывал это всем своим видом, забыв, что такое спокойно дышать и не сидеть, напрягши все мышцы, от чего лишь накалял ситуацию, провоцировал мелкие перепалки. Мужчина ничего не мог сделать, никак не мог повлиять на Мию и никак не мог успокоить самого себя, что злило его еще больше и заставляло нервничать еще сильнее. Единственное, что все еще ему удавалось — забота о ребенке. По-крайней мере, ему так казалось, и никто его не переубеждал в обратном.
Комментарий к Пальчиковые краски
* Исп. язык “Извини, детка”
** Исп. язык “Ничего, красавчик”
*** Исп. язык “Хорошо?”
========== Жена и лучший друг ==========
Бессонные ночи давали о себе знать — Миа стала более раздражительной и нервной, могла грубо ответить или шикнуть, и Оливер старался держать себя в руках, хотя и он иногда не мог пересилить себя, отвечал жене ее же поведением. Фырканье и нетерпеливые, раздраженные вздохи стали нормой, демонстративные хлопки дверями и почти полное игнорирование друг друга превратилось в привычное общение двух людей с тяжелыми характерами. Вскоре дошло до того, что за день они могли не произнести ни слова друг другу — было достаточно пары жестов, чтобы передать самую необходимую информацию, обычно о ребенке.
Сейчас Кевин на самом деле стал тем единственным звеном, которое объединяло Мию и Оливера. Из-за режущихся зубов малыш капризничал и много плакал, плохо ел и спал, отказывался слушаться и хорошо себя вести. Миа старалась сделать все, что она могла, чтобы облегчить страдания сына — она повторяла все, что делала с ним ее мать, когда они еще жили у родителей, ездила с ним к детскому врачу, почти не оставляла малыша одного, но все ее старания были тщетны. Кевин продолжал капризничать из-за болящих десен, периодически успокаиваясь, но затем снова начиная хныкать, а Миа теряла силы. Оливер не остался в стороне, подменял жену, успокаивал малыша, забирал его к себе в гостиную в переноске, чтобы женщина могла хоть немного отдохнуть. Ему тоже приходилось несладко, с ним Кевин не становился тише. Ребенок все также жаловался на боль. В редких, очень редких случаях Оливеру удавалось отвлечь сына от боли, сбить температуру, и тогда утомленный малыш засыпал, если это было ночью, или же мог поесть, поиграть, порадоваться жизни на руках у одного из родителей, а Миа была безмерно благодарна мужу за такой подвиг. Ее благодарность была приятной, но еще приятнее она бы стала, если бы за ней последовал отказ от развода, а его так и не было. Зато после благодарности вновь наступало полное безразличие.
— Еще одной такой ночи я не выдержу… — прошептала Миа, качая уставшего от боли в зубах ребенка. Она сидела на постели, сонная и растрепанная, тяжело дышала и мурлыкала хныкающему ребенку. Миа подняла глаза и посмотрела на мужчину, он стоял рядом с ней, скрестив на груди руки и думая, что можно сделать, чтобы малыш успокоился. — С мамой было проще, она знала, что делать…
— Ты не спрашивала у нее, что?
— Спрашивала. Я делаю то же самое, но у меня не выходит, — она вздохнула и опустила глаза. — Это может значить, что я плохая мать?
— Что за бред?
— Мама говорила, что легко справилась со всеми тремя, когда мы маленькие были, а я даже с одним не могу.
— У моей мамы был один я, и, по-моему, ей было очень несладко, когда у меня зубы резались. Может, он просто в отца пошел? — Оливер сел на пол перед женщиной. Она поджала губы и безразлично пожала плечами, глядя на ребенка. Тот снова захныкал, засунул пальчики в рот.
— Балабол твой врач, малыш. Гель тебе совсем не помогает, — она поцеловала ребенка в лоб и снова посмотрела на мужа. — Не холодно? — он сидел в одних штанах, ничего не надел наверх. Отрицательно закачал головой. Это можно было расценить, как акт заботы, но оба знали, что Миа спросила ради приличия, чтобы поддержать разговор. — Твоя мама не говорила, что она делала, когда у тебя зубы резались?