– Сможет ли народ остановить безумие? Что победит: жажда наживы или голос разума? Это зависит от каждого из нас, – подытожили малиновые брюки. – С вами был Никита Мано, телеканал «ЖЖЖ».
Антон выключил телевизор и лёг спать.
***
Андрей Перцев заснул только под утро. Вместе с другом фотографом Витей Тапочкиным после работы они пошли смотреть футбол, прихватив по дороге упаковку пива и вяленого леща. Лещ был не простым: он достался журналисту в награду за труды – серию разоблачительных статей в адрес рыбной базы «Русалочка». Но не только леща получил журналист Перцев из рук довольного заказчика, но и плотный конверт, приятно оттягивающий внутренний карман куртки. Вот с этим конвертом и произошла непонятная история.
Сперва конверт пропал. Перцев хватился его, когда полез в куртку за сигаретами. К тому времени они с Тапочкиным ополовинили пивной запас. Испанцы проигрывали немцам со счётом 2:5.
– Вить, кончай шутить! – накинулся на друга Андрей.
– Ты о чём? – удивился тот, округлив подслеповатые кротовьи глазки.
Перцев сгрёб Тапочкина за грудки и жарко задышал ему в лицо.
– Говори, куда спрятал, сволочь!?
– Да что ты несёшь? Что я спрятал? – непонимающе заморгал Виктор.
– Конверт!
– Какой конверт?
– Белый! С деньгами! – взревел Перцев и тряхнул Тапочкина так, что тот, икнув, тихо опустился на пол.
– Знаешь, Андрюш, – плаксиво промямлил фотограф, потирая ключицу, – а ведь я считал тебя другом. Не брал я никакого конверта! Можешь обыскать квартиру.
Перцев насупил брови и мрачно окинул взглядом холостяцкую берлогу Тапочкина. Помимо единственной комнаты, где они смотрели по телевизору футбольный матч, была ещё кухня, куда ходили по очереди к холодильнику за пивом и совмещённый санузел, в котором это пиво по очереди отливали. Ещё крохотная прихожая с тусклой лампочкой без абажура – в ней и висела куртка.
Андрей снова тщательно прощупал все карманы. Сначала на брюках, потом на Витьке, затем на всей висящей в прихожей одежде и снова на своей куртке – в правом нижнем кармане лежал тяжёлый бумажный брикет. В левом – точно такой же. Что за чертовщина! Оторопевший журналист держал в руках два белых, абсолютно одинаковых конверта.
– Ну вот, – заключил Тапочкин, – так и теряют друзей, – и обиженно ушёл на кухню.
Андрей тупо уставился на конверты-близнецы, приоткрыл первый – там лежали купюры, заглянул во второй – тоже купюры. Неожиданно гонорар журналиста удвоился.
В это время в дверь позвонили. Перцев вздрогнул и спешно засунул оба конверта обратно в карман. Пришёл из кухни Виктор, лязгнул замком. На лестничной клетке стоял смуглый атлет в чёрном шёлковом халате, как две капли воды похожий на испанского форварда Фернандо Торреса, и глумливо улыбался.
– Мужики, не найдётся лишнего конвертика? чистого? – спросил он, переводя взгляд с Тапочкина на Перцева.
– Мы вообще-то пользуемся электронной почтой, – пробубнил под нос Виктор, силясь узнать в стоящем перед ними брюнете кого-то из соседей.
– Молодцы! – похвалил пришелец. – Но я вовсе не собирался писать писем, – он перешёл на доверительный шёпот: – Хочу отблагодарить одного хорошего человека. Ну, сами понимаете, не вручать же благодарность без упаковки!
Тапочкин с укоризной посмотрел на Перцева. Перцев потупил глаза и на всякий случай придвинулся поближе к куртке.
– Ну ладно, на нет и суда нет, – отступил сосед, видя замешательство друзей, – не буду вас больше задерживать, досматривайте футбол – там как раз начинается самое интересное, – и зашлёпал вниз по лестнице.
– Кто это? – спросил Перцев.
Тапочкин молча пожал плечами, всем видом демонстрируя незажившую ещё рану от нанесённой Андреем обиды.
До самого рассвета пристыженный Перцев старался изо всех сил загладить вину перед другом. Вот уже закончился матч неожиданной победой испанцев: за последние двадцать минут второго тайма они вкатили немцам четыре гола. Форвард Торрес после каждого забитого мяча подмигивал им с экрана. Вот уже закончилось всё пиво, и на столе сама собой появилась запотевшая бутылка водки и толстые ломти докторской колбасы на дощечке. Вот уже перебрали все особенные моменты их дружбы, когда один выручал другого. Закончили в пятом часу крепкими объятиями и жаркими уверениями в нерушимости их мужского союза. Хотели уже ножом резать пальцы, чтобы кровью скрепить сказанное, но вовремя опомнились, рассудив, что сойдет и так. Тапочкин порывался оставить друга ночевать у себя, но тот категорически отказывался, сославшись на двусмысленность подобного предложения в тесных жилищных условиях. К тому же с утра предстоял серьёзный разговор с шефом, а добираться в редакцию на общественном транспорте Перцеву не улыбалось.