– Постараюсь, – соврал Мано.
Тут они подошли к угловой комнате с массивной двустворчатой дверью, украшенной надписью: «Сверхвозможности – это реально». Смирных открыл её магнитным ключом и пригласил журналиста внутрь. Комната была целиком обита пробкой, окна зашторены. Два зеркала в углу выставлены таким образом, что создавали бесконечный коридор. Заглянув в него, Никита испуганно отшатнулся: так глубока была зеркальная воронка. Несколько матов валялись на полу. Пространство дышало ароматом сандала и ладана. Множество предметов, которые, как представлялось Никите, могли составить рабочую коллекцию какого-нибудь мага или шамана заполняли пространство этой странной комнаты: каменные пирамидки, свечи, хрустальный шар размером с футбольный мяч.
– Здесь – сердце нашего Центра – зона тренировки сверхвозможностей, – директор понизил голос до шёпота и, Никите показалось, оглянулся по сторонам. – Вы, конечно, знаете: человек использует лишь мизерную часть заложенных в него природой возможностей. Наша задача – развить эти малые крупицы. – Смирных одухотворённо взмахнул руками: – Человек способен летать, читать мысли на расстоянии, видеть будущее, он может силой воли передвигать предметы, ходить по стеклу и держать в руках горящие угли, совершать астральные путешествия и управлять сновидениями… Но, – тут он выразительно взглянул на Мано, – есть одно «но». Человек должен этого очень сильно хотеть и безоговорочно в это верить.
– А сами вы верите? – вырвалось у Никиты, и он тут же прикусил язык.
Смирных пристально и даже с некоторым сожалением посмотрел на журналиста, на миг задумался и решительно шагнул в сторону покрытой пластиком площадки. Мано послушно последовал за ним. Виталий скинул туфли, снял носки и стал закатывать штанины брюк с видом человека, собравшегося переходить реку вброд. Движения его были сосредоточены и точны. Он расстелил коврик и вывалил на него груду битого стекла. Сверху положил несколько пустых бутылок и вручил Никите бейсбольную биту.
– Бейте! – скомандовал он.
Никита с трудом приподнял тяжёлую колотушку и неуверенно ударил по пузатой бутылке – та не поддалась. Он попробовал одолеть другую – снова тщетно. Смирных выхватил из рук Мано биту и стал самозабвенно колотить по бутылкам. Вскоре груда битого стекла пополнилась свежими осколками. Разгоряченный боем посуды директор Центра отважно ступил голыми пятками на цветное стеклянное месиво. Никита зажмурился, ему казалось, алая кровь брызнет сейчас фонтаном из разорванных артерий и зальет бутылочную мозаику на ковре. Но нет, открыв глаза, журналист столкнулся с насмешливым взглядом директора. Ноги его были целы и невредимы. Он месил стеклянную горку как глину, подпрыгивая и шаркая по ней ступнями. В заключение номера – Никита в этот момент почувствовал себя цирковым зрителем – Смирных ловко встал на руки и сделал в воздухе шпагат. После чего спрыгнул с коврика как акробат с брусьев.
Деловито отряхнув подошвы ног, надел носки, зашнуровал ботинки.
– Я ответил на ваш вопрос?
– Вполне, – пролепетал ошеломлённый Никита.
– Ну что ж, – подытожил директор, – вы увидели наш Центр своими глазами, теперь можно и побеседовать. Прошу в кабинет, – и оба – чуть живой гость и торжествующий хозяин – двинулись вниз.
Два часа слушал взмокший от напора собеседника Никита монолог директора о Центре эволюции, о скрытых возможностях человека и важности их раскрытия, о развитии личности как части эволюционного процесса человечества. Вопросы были излишни – Смирных задавал их себе сам и сам же с жаром на них отвечал. Оставалось только договориться о времени съёмки, но рассказчик не давал гостю вставить ни слова.
В дверь робко постучали. Показалось востроносое, с рыжей чёлкой лисье личико секретарши:
– Виталий Андреевич, извините, вас там ждёт посетительница. Что ей сказать?
Смирных посмотрел на часы и хлопнул себя по лбу:
– Совсем забыл! Скажите, через пять минут приму.
– Счастливые часов не наблюдают, – улыбнулся Никите. Встав из-за стола, он протянул руку: – Надеюсь, вы получили исчерпывающие ответы на свои вопросы.
«На свои?» – ухмыльнулся про себя журналист. Другой мыслью, промелькнувшей в его голове, была: «Совсем забыл? А как же кабинет с табличкой «Тренировка памяти»? Но Никита вспомнил танец на битом стекле и всё простил. А потом и сам позабыл всё на свете, когда вышел в приёмную и увидел там ожидающую рандеву посетительницу.
«Вот это стиль!» – восхищённо обмер Мано, жадно оглядывая снизу доверху сказочную диву с зелёными виноградинами глаз. Волосы цвета выгоревшей полыни, прихваченные на затылке завитком лесного плюща, змеились по плечам, как живые. Многослойный балахон мягко окутывал довольно пышные формы, и было в нём всего понемногу: клейкой молодой листвы, цветущего изумрудом мха и бурой болотной жижи. Незнакомка уставила свои топкие колдовские глазищи на зачарованного Никиту и улыбнулась – журналисту вдруг показалось, что дохнуло речной тиной, но лишь на мгновение. Она встала с кресла, и его обдало медвяным ароматом свежескошенного луга.