Не без труда зачерпнув воды, шофёры поднялись на гору и всё ещё смеялись над речкой, в которой ведра чистой воды не наберёшь. С тем и уехали…
А ведь ребята Быстротечной гордились. У неё омуты есть, в которых настоящая рыба водится. Пескари, и даже налимы. В прошлом году дедушка Николь поймал одного. Ну честное слово, такого здоровущего — с полкилограмма! И вот теперь над их любимой речкой смеялись…
Правда, она не совсем быстро течёт. Ребята долго рассматривали и, признаться, убедились, что совсем даже незаметно течёт. Сколько ни пускали бумажки, спички, сосновые иглы, ореховые скорлупки — не уносит их вода, да и только. Если подуть — ну, тогда плывут…
И напало на ребят сомнение: почему же Быстротечна?
Дедушку Николя спросить? Да, попробуй! Он ещё за порубленные посадки сердится. Не остыл ещё.
Стали расспрашивать у отцов, у матерей, почему это, действительно, Быстротечна, а не течёт. Может быть, когда её так называли, она текла и очень быстро? Но почему же перестала?
И, кого бы они ни спрашивали, все их отсылали к деду Николю. Он всё знает. Он дольше всех на свете прожил и ещё в незапамятные времена лесником был и даже то место знает, откуда речка начало берёт.
Пришлось ребятишкам повиниться перед дедом и пообещать, что не будут они не только молоденькие сосенки да ёлки трогать — ни одну пичужку в них не будут пугать, не то что из рогаток бить.
Дед подобрел. Рассказал быль, похожую на сказку, про несчастную речку Быстротечку, которая прежде красавицей была говорливой, быстро струилась мимо села, мимо холмов и лесов в луговые просторы, с камышами шепталась, с камешками разговаривала, на крутых перепадах пела.
И так бы она жила всем на радость, да заколдовали её злые волшебники. Лишили её друзей — могучих лесов, погубили её младших братиков — родники. И заснула Быстротечка, обессилев, как умерла.
Огорчила эта сказка ребят, но нос не повесили. Народ они задорный. И пристали к старому Николю:
— Дедушка, а ведь можно её оживить? Вон в сказке-то спящую царевну и то пробудили богатыри от мёртвого сна!
— Ладно, попробуем, — сказал дед.
Согласился быть добрым волшебником, а ребята при нём — богатырями.
Вооружились они вместо мечей топорами боевыми и лопатами стальными и двинулись ратью в далёкий поход, к истокам Быстротечки.
Давненько не бывал там дед Николь, а всё же разыскал среди глухих оврагов с обвалившимися глинистыми берегами старую-престарую дубовую колоду, из-под которой когда-то бил звонкий ключ, а теперь чуть-чуть сочился на ржавую траву махонький родничок.
Чуть дыша, склонился над ним дед и, расправив жёсткую траву, показал ребятишкам, как из-под колоды пробиваются капли воды, словно слёзки. Смотреть жалостно.
— А вы не тужите, ребята. Жива душа у реченьки, глядишь — ещё воспрянет. Давайте-ка от тины её освободим.
Долго, осторожно раскапывали родник ребята. Несколько слоев глины руками разгребли и сняли. Откуда она набралась? А вон с обрывистых берегов сползла да родник и затянула. Задушила Быстро-течку.
Когда-то на этих берегах рос сосновый да еловый лес. Но ещё в старые времена хищные купцы его вырубили да за границу продали. Берега обнажились. Когда-то каждая дождевая капля через хвойные настилы просачивалась, осветлялась, по корням деревьев струилась и в родник попадала. И бил он из-под земли ключом, сильный и чистый. Даже в самые сильные ливни вода Быстротечки не мутнела, только прибавлялось в её струях больше сосновых игл да веточек да убыстрялось течение, громче становилась песня её звонких струй.
И так захотелось ребятам эту славную песню послушать, что готовы они были трудиться день и ночь. Но не так-то оказалось просто заставить запеть давным-давно замершую речку.
Чтобы она запела в полный голос, для этого нужно леса вырастить, глинистые края оврагов кустарником засадить да цепкой травой.
Но всё же добились кое-чего ребята. Когда разгребли они глину, добрались до камешков-голышей, до золотистого песка, из-под него вдруг вырвалась струйка воды, забилась, как жилка. И побежала, и заколебала траву. И ребятам показалось — это пробудилась душа Быстротечки и прошептала им, богатырям, чуть слышно: «Спа-си-бо»…
И ещё один родничок открыли ребята, и ещё один. За лето успели они освободить пять или шесть братиков Быстротечки. И она немного оживилась, потекла, правда чуть заметно. Проезжим шофёрам по-прежнему можно ещё будет смеяться над её названием — Быстротечна.
Ну и пускай смеются, а ребята-то знают, что она всё же потекла. А вот пройдёт зима, наступит лето — потечёт ещё быстрей. А пройдёт несколько зим и лет — заиграет, заговорит: ведь по новому плану колхоз решил засадить лесом все окружающие село овраги.
Коммунисты это дело предложили, комсомольцы его подхватили, пионеры им заняться решили.
— Уж если такие богатыри за дело взялися, — шутит довольный дед Николь, — оживёт наша речка Быстротечка!
НЕИЗВЕСТНЫЙ ДРУГ
Вначале люди построили дом. Потом ласточки под его карнизом слепили глиняные домишки. В доме поселился с родителями мальчик Андрюша. А в ласточкиных гнёздах вывелись птенцы.
Интересно было Андрюше, что живут птицы, как люди. Так же улетают из дома на работу и возвращаются с гостинцами — кормят своих детей.
Он знал, что в домишке над окошком три птенчика. И вдруг их стало только два… Куда же девался третий?
Андрюша вышел на улицу и слышит, что в кустах рыжий кот ворчит. Заглянул и увидел — кот катает по земле птенчика. Играет с ним, как с мышью.
Отнял Андрюша птенчика, положил на ладонь, а у того сердечко так и стучит. Чуть жив, всё клювик разевает, пытается защититься — храбрый.
Рассмотрел и видит — одна ножка сломана.
— Брось его, — сказал соседский мальчишка. — Зачем тебе с ним возиться!
А какой-то старик прохожий говорит:
— Не слушай его — помоги птенцу. Доброе дело даром не пропадает.
Андрюшка пожалел малыша. Принёс его домой. Показал папе и маме. Стали бедняжку лечить. Осторожно выпрямили его сломанную лапку, прибинтовали к двум спичкам, чтобы она срослась.
Мальчик не отходил от птенца. Давал ему червяков, букашек, но тот ничего не ел, не пил. И только когда Андрюша из своего рта в жёлтый ротик птенчика влил несколько капель подслащённой воды, больной ожил. Глазки его засветились. Он затрепетал крылышками и запищал. И требовал корма только изо рта Андрюши.
Потом научился есть и пить сам. Скоро окреп, выровнялся. Ножка срослась, но не сгибалась. Поэтому он прихрамывал. А когда стал летать, не мог её подгибать, и одна ножка у него болталась в воздухе. Андрюша назвал его «Птичик».
Когда Птичик стал уже взрослым, Андрюша вместе с ним вышел в сад… Дома Птичик любил сидеть у него на плече. Любил чистить нос об его стриженые волосы и этим очень смешил всех знакомых. Андрюша думал и здесь, среди ребят, похвалиться его фокусами.
Набежали мальчишки со всего двора. Птичик испугался, вспорхнул и исчез среди мелькающих в небе ласточек.
— Вот тебе и «доброе дело даром не пропадает»! — смеялся тот самый мальчишка, который советовал бросить Птичика ещё весной.
Огорчился Андрюша, даже обиделся. Пришёл домой, и обедать ему не хочется. Несколько дней ходил совсем грустный, не гулял и даже в кино не хотелось идти.
И днём окна открытыми держал и на ночь форточку отворял — нет, исчез Птичик. Нашёл, наверное, своих родителей, нашёл своих братьев и резвится с ними над крышами города… Забыл про Андрюшу.
Стал забывать и Андрюша про спасённого птенца.
Пришла осень, за ней зима, снова наступила весна, и вот опять в свои домишки под крышами вернулись ласточки. Было их теперь больше. Ничего! Люди за это время новые дома построили, и у новых карнизов ласточки себе избушек наделали.
Андрюша внимательно наблюдал за их работой и вдруг радостно закричал: