Владимир Бушин
ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ КЛАССИКИ
УРОК ВАДИМА КОЖИНОВА
Скорбная весть о смерти Вадима Кожинова настигла меня в тот именно день и час, когда я, листая его книги и последние газетные публикации, готовился писать о нем статью… Мы познакомились в самом конце пятидесятых. Потом, в 1966 году, встречались в кельях Высокопетровского монастыря на заседаниях Общества по охране памятников истории и культуры, куда однажды зимним вечером привел меня Петр Палиевский. Помню, знакомя меня с Вадимом, его жена Лена Ермилова, которую я знал с 1953 года по Дому творчества в Дубултах, язвительно и весело сказала ему: «Это тот самый Бушин, без которого не обходится ни один номер «Литературы и жизнь». Почти так и было. Тогдашние демократы выперли меня из «Литературки», где после ухода моего шефа Михаила Алексеева я оказался белой вороной и где печататься мне с моими убеждениями было крайне затруднительно. Я работал теперь в этой недавно созданной газете. Авторский актив у нее еще не сложился, с материалами было нелегко, а у меня скопилось множество моих статей, которые я лично подозревал в некоторой гениальности. Куда их девать? Не выбрасывать же! И вот, будучи ответственным секретарем газеты, я и забивал ими ее страницы. Ничего, демонстраций протеста не было, окна редакции не били, и милейший Виктор Васильевич Полторацкий, главный редактор, терпел меня… Ах, как давно все это имело быть… Жизнь тому назад… «Это было при нас, это с нами вошло в поговорку»…
И с тех почти мифических пор наши добрые отношения с Вадимом ничем не омрачались. Мы при встречах и по телефону нередко делились впечатлением о прочитанном, спорили о самых разных разностях, дарили друг другу книги, я, как и другие собратья, порой обращался к нему за справками по вопросам истории и литературы. Кажется, совсем недавно мне понадобилось одно ахматовское стихотворение 1940 года, а оно не оказалось под рукой, и я позвонил ему:
— Вадим, как там дальше?
Он перезвонил через десять минут и прочитал:
— Читать до конца?
И он дочитал:
…Кожинов будил мысль и порой я дополнял, развивал его идею. Так, в одной из недавних статей я перечислил многие важные деяния, предпринятые нашей страной впервые в мире. Подобный патриотический перечень встретил у него сперва в беседе с В.Кожемяко «Загадка космополитов», потом — во второй книге «Загадочных страниц истории XX века»: «27 июня 1954 года — пуск первой в мире АЭС; 4 октября 1957-го — запуск первого в мире искусственного спутника Земли; 14 октября 1959-го — первое прилунение межпланетной станции; 1 января 1961-го — первый человек в космосе» и т. д. Я лишь поправил некоторые даты (известно, например, что Юрий Гагарин взлетел в космос не 1 января, а 12 апреля 1961-го), расширил этот перечень в обе стороны времени и несколько разнообразил его: «В 1947 году мы первыми из воевавших стран Европы отменили карточки; первыми в мире забросили свой серпастый и молоткастый герб на Луну; первыми в мире огласили Вселенную звуками нашего гимна; первыми, на двадцать лет раньше американцев, создали орбитальную космическую станцию; первыми, на десять лет раньше англичан, клонировали животное; первыми в мире, как недавно поведал Герой Советского Союза генерал-майор в отставке Сергей Макарович Крамаренко, во время интервенции США в Корее сбили 1309 американских самолетов («Досье» № 8, 2000, с.5)…»
А однажды, тоже недавно, прочитав мою статью в «Завтра», Вадим позвонил и поздравил с «открытием», которое будто бы я сделал в ней, хотя думаю, что всего лишь напомнил нашим суперпатриотам известное, но забытое: Ленин, которого они изображают евреем и антипатриотом, выдвигая лозунг поражения своего правительства в Первой империалистической войне, имел в виду достигнутое перед войной на Бернской конференции «соглашение социал-демократов разных воюющих стран о совместных революционных действиях против всех воюющих правительств», «содействие друг другу революционных движений во всех воюющих странах». В связи с чем он писал о выступавшем против этого Троцком, с которым суперпатриоты здесь смыкаются, как с лучшим другом и учителем: «Вот — образец надутых фраз… Троцкий запутался в трех соснах. Ему кажется, что желать поражения России значит желать победы Германии… Чтобы помочь людям, не умеющим думать, Бернская резолюция (№ 40 «Социал-демократа») пояснила: во всех империалистических странах пролетариат должен теперь желать поражения своему правительству». Если бы этого удалось достичь, войны могло вообще не быть или ее задушили бы в самом начале.
Какое же тут открытие? Я просто напомнил, что Ленин перед суперпатриотами, если сказать словами толстовского князя Курагина, «невиновен, как Христос перед жидами». Но правда и то, что ныне народ так неутомимо одурачивают, стремясь духовно разложить, что иной раз простое напоминание истины действительно оказывается открытием. Пожалуй, особенно ясно я понял это, когда в апреле прошлого года один старый друг ошарашил меня: «А знаешь ли ты, что в 1905 году Ленин послал японскому императору поздравительную телеграмму в связи с победой в войне против России?» За эти годы мы наслышались много всякого вздора о Ленине, Сталине и других советских руководителях, но такое я услышал впервые. И от кого! Не от юного пепсикольца… Он это не только принял в смятенную душу без всякого протеста, но и несет дальше. Другое дело, когда этим занимается, допустим, агитпроповец демократии Радзинский. Например, уверяет, что в октябре 1939 года Сталин встречался во Львове с Гитлером. И ведь никаких доказательств, одни домыслы, но тут примечательно не вранье само по себе. Радзинский прекрасно знает, что английский премьер Чемберлен, его министр иностранных дел лорд Галифакс, французский премьер Даладье и другие первые лица западных держав много раз встречались с Гитлером. Да не как-нибудь, а являлись к нему с поклоном, с заискивающими улыбочками и при этом поочередно предавали: Австрию, Чехословакию, Польшу… Тот имел полное основание презрительно сказать о них: «Я знаю этих господ с зонтиками…» Но Радзинский благоговеет перед галантными премьерами и благородными лордами с эластичными хребтами, у него к ним никаких претензий. В ту пору не было бы ничего странного, необыкновенного, тем паче — позорного, если и Сталин в 40-м году, как лидер страны, встретился бы с Гитлером. Но даже предположение об этом приводит Радзинского в неистовство. А ведь ясно же, если бы встреча действительно была, то скрыть ее никак не удалось бы, и за долгие десятилетия уж непременно какие-то свидетельства о ней как-то вылезли бы на свет божий, и ее без конца использовали бы в своих политических целях и такие мелкотравчатые антисоветчики, как Эдик, и покрупней. А тут вдруг, спустя шестьдесят лет, на тебе — открытие! Так же и с телеграммой Владимира Ильича в адрес микадо.
Я тогда сказал другу:
— Есть вещи, понять истинность коих можно без обращения к архивам, мемуарам, слухам, а посредством просто спокойного размышления. Если бы действительно имело место нечто хотя бы отдаленно похожее на ту телеграммку, то сей факт без конца и уже много-много лет мусолили бы враги Ленина, как мусолят они «пломбированный вагон», — ведь их, врагов-то, у него не счесть, как и у Сталина! С чего бы им молчать и ждать почти сто лет?
А недавно, взяв и этот факт у Кожинова, я в одной статье писал, что Г. Зиновьев в свое время заявил: «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя разговаривать — их надо уничтожать». Некоторые авторы, в том числе Владимир Солоухин, приписывают это Ленину. И опять кое-кто из друзей завел музыку… Поразительна легкость, если не жадность, с которой даже старые уже люди на лету хватают и заглатывают антисоветский вздор. Словно начисто отшибло умение размышлять, сопоставлять факты, анализировать, не говоря уж о чувстве брезгливости и простой опрятности: ведь это клевета то, к чему они сами еще вчера относились с уважением!