— Я помню. К делу, ведьма. Я хочу знать, что здесь происходит? — сердито нахмурившись процедил полковник.
— Да, грядёт мор. Неурожай, падёж скота и многие беды, а потому нужно задобрить духов плодородия, не то — всё живое на земле просто погибнет. Ты же знаешь — это не моя прихоть. Это всё змеиная царица с подземными королями: они требуют от нас должного, не больше не меньше. Ночью тут повсюду, во плоти и смраде бродили мёртвые. Я уже сотворила надлежащие заклятия: всё оросила родниковой водой и окурила травами, а теперь надобно восславить духов плодородия и пора приступать к священнодействию. И не тяп-ляп, а строго по научению самой природы, тут никакой имитации быть не может.
— И что ты предлагаешь? Отдать тебе, нечестивице, свою дивизию?
— Да. Под моё командование. Для трудов праведных на ниве первобытной любви.
— Ишь чего захотела?! Чтобы русские десантники участвовали в богомерзких языческих обрядах? А как же их бессмертные души? Об них ты подумала? Что? — Прямиком в ад? Ты хочешь чтобы я сам их повёл в пекло? Ты этого жаждешь? Нет уж, уволь! Дорога в ад и без того устлана полковничьими да генеральскими кителями, да ещё архиерейскими мантиями и коронами царскими до кучи. Но я честь мундира не опорочу, так и знай!
Тут глаза старухи сделались вдруг недобрыми, а лицо приняло на редкость строгий вид: «Я тебе не Папа Римский и даже не Протопоп Аввакум. Я — потомственная ведьма и уж что-что, а обрядовую часть ритуала мы храним в изначально девственной чистоте и красоте!» — проговорила она тоном, не терпящим возражений.
Иван демонстративно вытащил из кобуры пистолет Макарова и, как бы невзначай, направил на ведьму.
— Вели солдатушкам топить баню! Да поскорей! — строго, но сквозь улыбку в три с половиной зуба и весёлый смех, встав из-за стола сказала ведьма. — А мне надо чуток примарафетиться. Я мигом! — она проворно шмыгнула в другую комнату и тут же вместо сгорбленной старухи явилась молодая рыжеволосая девушка исключительной красоты в легоньком, почти прозрачном платье.
Полковник в смущении отводил от неё взгляд. Она же, не спеша, подошла к Ивану и опустила руки ему на плечи: «Блажен тот, кто готов отдать не только тело, но и душу свою за ближнего. Да не убоится тот гиены огненной!» — шептала она ему на ухо, а тот всё старался от неё отстраниться, но, вскоре собрался с духом и поднял на неё глаза.
— В Царя Небесного веруешь? Духа Святаго принимаешь? Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа распятого за нас и воскресшего в третий день по Писанию признаешь за Бога Живого? Ответь мне! — насупив брови и трижды перекрестившись строго вопрошал полковник.
— Верую, Ваня, крепко верую! И во Царя Небесного и в Духа Святаго, и во Христа и Богородицу, и в Сатану со Дьяволами и в чёрную магию.
— Я — воин Христов! Тебе меня не перехитрить! Целуй Святое распятие, ведьма! Целуй, а не то пристрелю из пистолета! — резко вскочив и подставив ей под нос свой нательный крестик заорал полковник.
Красавица поцеловала крестик и, не отрываясь, смотрела на него. Этот её взгляд просто-напросто обескуражил престарелого вояку: он был поражён — это был взгляд ребёнка. Она светилась изнутри неподдельной, всепонимающей и всепрощающей, по-ангельски чистой Любовью. Любовью, не требующей взаимности, Любовью вопреки и наперекор всему.
Полковник безнадёжно пропал в этом удивительном небесно-голубом океане глаз.
— Я люблю тебя Ваня! Люблю и всегда любила!!!
Тут он её крепко обнял и по его лицу украдкой промелькнула чуть заметная, сентиментальная слеза: «Пелагеюшка, голубка моя, что же мне с тобой делать-то, а?»
— Просто люби! Люби, но не пытайся меня исправить, не надо. Пойми, я — такая, какая есть, меня такой создал Бог. Люби меня такой. — просовывая ладошку в его штаны шептала она ему.
Эпизод 12. Деревенский оракул
1 мая 1996 г.
Вопреки неутешительным прогнозам алкаша-кликуши и, по-совместительству, христианского ортодокса Матвея Ивановича Беспалова — того самого, которого за аномально тёмную (из-за проблем с печенью) кожу все кликали «Копчёный», Апокалипсис всё же не наступил.
Ангел не вострубил и не явились четыре страшных всадника. Хотя, как в истории Отечества это обычно бывает, тени их — всадников Апокалипсиса — на горизонте всё же были видны невооружённым глазом. Но ни концом времён, ни страшным судом даже и не пахло.