– Ладно, рассказывайте, чего там за дом.
– Смотри, – начинает Гоша, – пустой дом. Внутри давным-давно никого не было. Вокруг – пустырь. Зарос всякими сорняками – и больше ничего. Ни бумажек, ни битых бутылок – ничего. Вокруг – забор, поверху – колючая проволка. Что это значит?
– Что это – дом с привидениями? – спрашивает Марина.
– Я считаю, что да, – отвечает Лёва.
И Гоша солидно кивает: да, он тоже так считает.
Люси наконец-то выворачивается из Марининых рук и поспешно, но не теряя собственного достоинства, залезает под кресло в дальнем углу комнаты.
– Значит, – говорит Марина, – вместо того, чтобы выслеживать Вадика, вы следите за ДэДэ и разыскиваете дома с привидениями, так? Ладно Лёва, он уже свое получил, но ты, Гоша, вместе со мной клялся с пятнашками посчитаться – было дело?
– Было, – соглашается Гоша. – Но что я-то? Мне только скажите, где Вадик, – я ему хрюсло сразу начищу, и все. Даже без всякого об-гру справлюсь.
– Он ныкается сейчас, – говорит Марина, – из-за забора почти не показывается. Я думаю, он знает, что мы на него зуб точим.
– А как же, рыльце-то в пушку, – говорит Гоша.
– Постой, постой, – перебивает Лёва, – он, что, что-то необычное разве сделал? Да пятнашки всю жизнь только так себя и вели. Чего ж теперь ему ныкаться? Почему, когда Шурку обидели, они не ныкались, а сейчас – затаились?
– Нас испугались, – говорит Гоша.
– Это понятно, – кивает Лёва, – они испугались тебя с Мариной. Но откуда они узнали, что надо вас боятся? Вы что, сообщили им об этом?
– Нет, – говорит Марина, – им я ничего не сообщала. Я только девчонкам в классе сказала, что всё, у меня с пятнашками война и если кто хочет – милости просим присоединяться.
– Объявила мобилизацию, – усмехается Гоша.
– Девчонкам, говоришь, сказала? – переспрашивает Лёва. – А Оля при этом была?
– По-моему, да, – кивает Марина. – Но она же трусиха, драться не пойдет – толку-то с нее!
– Нам-то с нее толку нет, – объясняет Лёва, – а Вадику – еще как есть! Вспомните: кто рассказал всему классу, что Нику в «пятнашке» дразнили Кикой?
– Ну, Оля, – отвечает Гоша, – а что?
– Ты хочешь сказать… – начинает Марина.
– Да, Оля дружит с пятнашками. Они ей рассказывают про Нику, а она им – про наши планы.
– Ух ты! – говорит Гоша.
– Вот черт, – говорит Марина, – знать бы раньше…
– Предательница, – говорит Гоша и спрашивает: – Может, ей хрюсло начистить? Только это, Марин, тебе придется. Я с девочками не дерусь… ну, с такими, как Оля, – запнувшись добавляет он.
Марина поджимает под себя ноги и запускает в рот каштановую прядку. Лицо у нее становится сосредоточенное.
– Да, теперь все понятно, – говорит Лёва, – и про родителей Ники тоже Оле пятнашки рассказали. Она думает, это я проболтался, но теперь-то все ясно. Объясню ей завтра, и снова все нормально будет. Ну, Оля, гадина, держись у меня!
– А у нее правда родители мертвые, – спрашивает Гоша, – или Оля врет?
– Правда, – говорит Лёва, – Ника мне сама говорила. Погибли в аварии.
– Да-а-а… – протягивает Гоша. – Представляешь: были родные мама и папа, а стали – мертвые. Ну, я знаю, что рано или поздно все уйдут, но почему-то про своих я уверен: они после смерти все равно будут за нас.
– Я про своих тоже, – говорит Лёва, – мои-то уж наверняка. Всю жизнь в школе работают, не вещисты, не смертники… они и после смерти должны как этот… Ард Алурин.
– Я думаю, – говорит Гоша, – хороших мертвых вообще должно быть много, гораздо больше, чем нам в школе говорят. Вот иногда у нас в кино мертвые фильмы показывают – там же всегда есть те, кто за нас, за живых. Ну, или просто хорошие люди. Я думаю, плохими мертвыми становятся только плохие люди.
– Нет, – возражает Лёва, – это не так. Разве дочка Алурина была плохая? Да сколько я историй читал, в которых хорошие люди становились зомби или там упырями. Да и вообще – если бы все хорошие живые превращались в хороших мертвых, то зачем мертвым их убивать? А они потому и убивают, что это что-то вроде перевербовки.
– Ты, Лёва, конечно, умный, – с неожиданной злостью говорит Гоша, – а вот ты скажи: если мертвые все сплошь такие плохие, то почему мертвые вещи такие хорошие? Одежда клевая. Магнитофоны или там телевизоры – лучше наших. Машины, говорят, вообще офигенные. И еще эти, компьютеры…
– А это разные вещи, – отвечает Лёва, – это не надо путать. Это и есть вещизм: путать вещи и, как это мама называет, этику. Хорошую вещь могут сделать и плохие люди. И наоборот.
Все это время Марина почти не слушает ребят. Вдруг она повторяет за Лёвой:
– И плохие люди могут сделать хорошую вещь… Это точно, – потом выплевывает прядку и улыбается: – Пойдемте пить чай, а? Дядя Коля достал папе коробку мертвых конфет. Вку-у-усные!