Шорох в углу – и Ника вцепляется Лёве в руку, чтобы не закричать. Лёва замирает, не то от прикосновения Никиной руки, не то от сжимающегося в животе ледяного комка.
Луч шарит в углу, два слабых огонька вспыхивают в ответ – что-то серое мелькает в круге света и скрывается в темноте.
– Крыса, – говорит Гоша.
– Посвети на прибор, – просит Марина.
Рамка по-прежнему подрагивает.
– Вряд ли это была мертвая крыса, – говорит Лёва. – Давайте запомним место и пойдем дальше.
В четвертой комнате рамка дрожит, в пятой – начинает крутиться, а в последней комнате – видимо, в бывшей спальне – уже трепещется, словно бабочка, бьющаяся о стекло зажженого фонаря.
– Значит, здесь, – говорит Лёва. – Давайте зажжем еще свечей и начнем.
– Свечи кончились, – сообщает Гоша.
– Перенесем из первых комнат, – предлагает Марина.
Все согласно кивают, но никто не двигается с места – кому же хочется одному идти назад, а потом возвращаться, оставляя за спиной темноту опустевших комнат?
– Что, жребий будем кидать или всем скопом пойдем? – ехидно спрашивает Марина.
– Один справлюсь, – бурчит в ответ Гоша.
Он проходит пятой, четвертой, третьей комнатой (той, где рамка впервые завертелась, где их напугала крыса), потом второй и оказывается наконец в первой. Одну за другой Гоша собирает свечи и возвращается: третья, четвертая, пятая, спальня.
– Принес, – говорит он и протягивает свечи Марине.
Ника смотрит на мальчика с восторгом. Гоша этого не замечает.
Марина зажигает свечи и старается не думать о том, как лучи света, должно быть, просачиваются наружу сквозь щели в ставнях – словно взгляд чуть прикрытых желтых глаз.
Взгляд кошки, подстерегающей мышь.
Теперь, когда комната освещена, они видят небольшую кушетку, стол у окна, глубокое кресло.
– Наверно, это все-таки кабинет, а не спальня, – говорит Лёва.
– Ну, значит, привидение больше любит работать, чем спать, – отвечает Гоша.
Не привидение, вдруг понимает Марина, нет, не привидение. То, что скрывается здесь, – вовсе не привидение.
Она сама не знает почему.
Лёва достает из кармана мел и, определив место, где рамка крутится сильней всего, рисует на дощатом полу звезду, заключенную в круг. Потом вынимает из рюкзака магнитную свечу, осторожно устанавливает ее в центр круга и зажигает.
Сначала они слышат только дыхание друг друга, а потом раздается далекий треск – словно в глубине дома что-то рухнуло. Хлопает дверь, одна, затем – другая. Резкий порыв ветра задувает несколько свечей – и Марина понимает: все остальные свечи в доме точно так же потушены. Эта комната – единственный островок света в пустом и темном доме.
И из этой пустоты и тьмы на них надвигается нечто – с треском, шумом, хлопаньем.
– Мне кажется, мы делаем что-то не то, – неуверенно говорит Гоша, – привидения так не появляются.
– Мы сделали все по инструкции, – дрожащим голосом отвечает Ника.
– Похоже, это не привидение, – говорит Марина.
Дверь кабинета с грохотом захлопывается – и тут же рушится на пол вместе с вырванным из стены дверным косяком.
– Мы точно делаем что-то не то, – повторяет Гоша.
– Не то или не там, – перебивает его Лёва. – Мы ведь думали, что это – дом с привидениями?
– А разве не похоже? – спрашивает Ника.
– А если это дом с привидениями, – старается перекричать грохот Лёва, – скажи мне, зачем здесь колючка поверх ограды?
– На всякий случай? – предполагает Гоша.
Марина молчит.
Это клетка, думает она, оно было в клетке, а теперь мы открыли ее.
– Нет, это не случайно, – говорит Лёва. – Колючка – потому что этот дом охраняют. Или – охраняли когда-то.
– Дома с привидениями никто не охраняет, – говорит Ника.
– Да, – кивает Лёва, – вот поэтому здесь и нет привидений. Этот дом охраняли, потому что здесь проходит Граница.
– И сейчас мы ее открываем! – кричит Гоша и ногой сшибает магнитную свечу.
Но уже поздно: дощатый пол внутри круга вспухает, как огромный деревянный нарыв, – и лопается, щепки летят во все стороны, как брызги прорвавшегося гноя. Одна из них втыкается Нике в щеку – крик, на коже проступает несколько капель крови.
Волдырь лопается, столб зеленоватого света бьет в потолок, и вот внутри столба уже проступают слабые очертания.
Ника кричит где-то рядом, но Марина смотрит во все глаза, как постепенно гаснет зеленоватый свет, неясный контур обретает плоть, призрак – тело, и вот кто-то стоит внутри мелового круга, с трудом балансируя на краю образовавшегося провала.
Худощавый, мускулистый, со светлыми, падающими на глаза волосами, чуть выше Марины ростом, в белой футболке и синих джинсах.