– Он трус, – говорит Лёва, – и чего он так боится? Ведь уже мертвый, что с ним еще может случиться?
Ника вдруг вспоминает – низенькая, юркая старушка, пронзительный голос: да уж, «черного отряда» они боялись побольше, чем нас. Что там с ними делали – не знаю, но я тогда поняла: есть вещи пострашнее смерти…
– А почему мы вообще считаем, что ему можно верить? – говорит Гоша. – Может, этот Майк – на самом деле шпион. Его, может, специально заслали к нам, чтобы нас с толку сбивать, за нос водить?
– Скармливать дезинформацию, – кивает Лёва, – да, я читал, такое бывает.
– Да вы совсем рехнулись, – не выдерживает Марина. – Шпион! Тоже мне скажете! Кто будет засылать шпиона к четырем школьникам? Кому надо скармливать нам дезинформацию? Вы не забыли: мы ведь его сюда затащили, когда с Гошиной мамой еще все было нормально!
– Все равно, – упрямо говорит Гоша, – вдруг он врет? Вдруг есть способ связаться с мертвыми? Выяснить, мертвый человек или нет?
Когда мамы с папой не стало, вспоминает Ника, мне тоже хотелось с ними как-связаться. Мечтала найти какой-нибудь способ – а вот сейчас, когда Гоша об этом заговорил, поняла, что давно уже об этом не думает.
Ника понимает: родители ушли так давно, что она уже привыкла к тому, что их больше нет. На секунду Нике кажется, будто она предала их, – впрочем, нет. Просто слишком много времени прошло, слишком много – и Ника уже не верит в чудо, точно так же, как через несколько лет не будет верить в чудо Гоша.
Если, конечно, чуда не случится и Гоша в самом деле не найдет свою маму.
Но сегодня Ника не верит в чудо ни для себя, ни для Гоши.
– Я могу спросить папу, – говорит Марина, – он много с мертвыми работает, наверняка что-нибудь знает.
– А ты, Гоша, еще раз спроси своего, – советует Лёва, – может, он скажет что-нибудь, кроме «это все очень сложно».
Они идут по улице вдоль дощатого забора с колючей проволкой поверху. Там, по ту сторону, – заколоченный дом без привидения, дом с мертвым мальчиком, появляющимся по сигналу магнитной свечи. Здесь – старые дома, глубокие сугробы, следы от протекторов на снегу. Они идут по улице, и вдруг Нике начинает казаться: кто-то смотрит на них. То ли из окон соседнего дома, то ли вообще – из дальних, неведомых краев. Она оглядывается – нет, никого.
Померещилось, наверно.
– Хороший вопрос, дочка, – говорит Маринин папа, – очень интересный, хороший вопрос. В учебнике на такой вопрос ответа не найдешь, это уж точно.
Папа сидит на своем любимом месте – во главе стола, напротив телевизора. Марина – на узеньком кухонном диванчике, поджав под себя ноги, поглаживая шелковистую спинку Люси. На подаренных часах – час ночи. Сегодня папа пришел рано, еще не было полуночи. Мама уже спала, а вот Марина – дождалась.
– В большинстве случаев ответ на твой вопрос очевиден. Есть тело, есть факт смерти – значит, человек ушел, стал мертвым. Но тебя, наверное, интересует – как быть, если тела нет?
Марина кивает. Когда-то, много лет назад, она очень любила вот так сидеть рядом с папой. Тогда он еще не работал по ночам и каждый вечер присаживался у Марининой кровати: читал книжки, рассказывал сказки, а когда Марина выучилась читать, просто разговаривал с ней.
До сих пор Марине немножко жалко, что они больше не сидят по вечерам вдвоем с папой. Может быть, поэтому она и обрадовалась поводу дождаться его с работы – и теперь слушает, склонив голову на бок.
– Я так и думал. Мне есть что сказать тебе об этом, но я хочу быть честным. Давай я сначала отвечу на все твои вопросы – а потом дам тебе совет, и ты послушаешь меня. Идет?
– Конечно, – Марина улыбается и пожимает плечами. Она ведь для этого и сидит здесь, на кухне, – чтобы внимательно слушать.
– Итак, как определить, мертвый человек или нет, если у нас нет его тела? – папа откидывается на стуле, закладывает большие пальцы за отвороты поддетой под пиджак жилетки. – Для этого существуют специальные приборы – и приборы эти, разумеется, глубоко засекречены. Собственно, дело в том, что они существуют не совсем для этого: они позволяют связываться с мертвыми, обмениваться с ними сообщениями. Для начала мы посылаем запрос, делаем вызов – и если человек откликается, то он, очевидно, мертвый. А вот если мы не получаем ответа, то это, к сожалению, не значит ничего. Может, человек жив, может – мертв, но недостижим, может – ни то, ни другое, застрял где-то в промежуточных мирах.
Марина удивляется, как спокойно папа говорит обо всем этом. Ну да, последние пять лет он работает с мертвыми – но все равно.
– Что значит – в промежуточных мирах? – спрашивает она.