Папа достает из кармана пачку сигарет – разумеется, мертвых, – не спеша закуривает.
– После ухода человек не сразу попадает в Заграничье, – говорит папа, – некоторое время он скитается по, как бы это точнее сказать, приграничным областям. Ни мы, ни мертвые не контролируем эти области – именно там и происходит обычно наше общение с мертвыми. Торговля, переговоры, ну и конечно, взаимный шпионаж, подкуп, вербовка, перевербовка… Большинство ученых шаманов и орфеев не проходят дальше этих мест – в принципе, там достаточно материалов для работы: все-таки мертвые тоже привозят в эти области все свои технологические новинки – оттуда-то мы их и забираем.
– Покупаем? – спрашивает Марина.
Папа смеется:
– Покупаем тоже. Но, конечно, не только покупаем. Часть приходится вывозить тайком – в особенности, если речь идет о последних технологических разработках. Но тут надо иметь в виду одну вещь, – и он затушил сигарету в массивной пепельнице, – все, что мы получаем от мертвых, – потенциально опасно.
– Даже джинсы? – улыбается Марина.
– На самом деле – да, – отвечает папа, – джинсы тоже. Откуда мы знаем, что у них внутри нет специальных устройств, которые передают секретную информацию в Заграничье? Почему я так уверен, что эти сигареты не отравлены? Готов ли я поручиться, что плеер работает только в одну сторону – то есть воспроизводит звук, а не записывает его? Если честно – нет. Но мы вынуждены идти на этот риск, потому что технологически все еще сильно уступаем мертвым.
Папа говорит очень серьезно: как всегда, в такой момент между бровей у него залегает глубокая морщина. Марина смотрит на нее и думает: папа совсем не изменился. Точно так же когда-то он объяснял ей, как переходить улицу.
– Так вот, прибор для разговоров с мертвыми – это неоправданный риск. Не следует говорить с мертвыми – они всегда врут, всегда сообщают недостоверную информацию. Вступив с ними в переговоры, ты сразу оказываешься на чужой территории: в том, что касается слова и его ловушек, им нет равных. Недаром у них не один язык, как у нас, а множество.
Люси слабо урчит под Марининой рукой, девочка смотрит на кошку, потом – на отца, сидящего за столом.
– Почему, кстати, у них много языков?
– Это нормальное следствие распада. Точно так же, как человеческое тело после смерти начинает разлагаться, по ту сторону Границы начинает разлагаться язык. Он распадается на множество языков, чем-то похожих друг на друга, но чем дальше от Границы находятся области мира мертвых, тем дальше разъезжаются в разные стороны языки, на которых там говорят.
– Разве у всех мертвых тела разлагаются? – снова спрашивает Марина.
– Нет, – отвечает папа, – тела разлагаются у тех мертвых, которые покидают свой мир, пересекают Границу в обратную сторону. Впрочем, обычному мертвому это так же нелегко сделать, как обычному живому человеку – не шаману и не орфею – попасть живым в Заграничье. Иногда мертвые появляются в нашем мире как призраки, то есть души, лишенные плоти. Иногда – как зомби, фульчи или ромерос, то есть тела, лишенные сознания, фактически – движущееся оружие, пушечное мясо. Некоторые мертвые становятся упырями – довольно неприятная разновидность, обычно они служат низшими чинами в армии и слепо подчиняются своему создателю-командиру, который и сделал из них упырей. Но я, как правило, имею дело с другими мертвыми, с мертвыми экстра-класса, которые могут спокойно перемещаться через Границу в обе стороны. Именно они и становятся торговцами, дипломатами или шпионами. Их почти нельзя отличить от живых – и они-то опасней всех.
– Если они как живые, почему же ты встречаешься с ними только ночью? – спрашивает Марина.
– Ну, они же ходят с охраной – а у охраны известные проблемы с дневным светом, – улыбается папа. – Я, правда, думаю, проблемы с дневным светом у очень многих, но это не принято обсуждать. Вот они и ездят всюду с охраной, так что не разберешь – из-за кого мы вечно встречаемся по ночам.
Люси устало спрыгивает на пол. Марина вспоминает, как они играли когда-то второем: папа, Люси и маленькая Марина. Папа привязывал катушку к нитке, Люси ловила ее лапами, а Марина хлопала в ладоши и смеялась. Сейчас она вспомнила это так отчетливо, словно увидела в кино.
– Ну вот, – говорит папа, закуривая следующую сигарету, – а теперь я скажу тебе, почему ты спрашиваешь меня обо всем этом, и дам тебе тот совет, которого ты обещала послушаться.
Марине кажется, она обещала не послушаться, а послушать, но сейчас не время спорить.
– Давай, – говорит она.
– Ты спрашиваешь меня про мертвых, потому что у твоего друга Гоши исчезла на Белом море мама, – говорит папа. – Если тебе интересно, я знаю об этом уже неделю.