Пришлось Артуру забраться в кузов. Некоторые девчонки сидели шикарно – на шинах-запасках. Остальные, подстелив под себя куртки, на досках кузова. А ребята стояли, держась за кабину и за борта. Артур пристроился в углу заднего борта, у запора с крюком. Ехать было по степным понятиям недалеко, с полсотни километров, не больше.
Грянули «Маму, не горюй», потом свою истфаковскую «Ночью над Союзом и над нашим вузом…». Артур больно колотился о ребро бортика и молил кого-нибудь свыше – пусть они скорее доедут.
С отбитым задом он, наконец, откинув борт, выбрался первым, за ним попрыгали девчонки. И сразу рванули в парикмахерскую.
Ребята степенно закурили, потом, не торопясь, двинулись в сторону сельпо. Еды фактически не было. Купили бутылку и консервы с крабами, завезенными с Камчатки. На наклейке сияло гордое – «Chatka» по-английски, крабы шли на экспорт. Потом зашли в раймаг, сгрудились у книжного отдела и онемели: там было все, о чем только мечтать могли московские книгочеи. От невиданных раритетов, которые никто не брал, до книг алма-атинского издательства. Листали, целовали заблудший томик Михаила Зощенко, кто-то нашел раннего Фадеева. Артур прижал к груди старое издание «Овода». Были Луговской, Сельвинский и даже Борис Пастернак – перепечатка книжки «Сестра моя жизнь». Кочетков повертел в руках томик про Никиту Сергеевича, но пожалел денег.
А девчонки какие вышли из своей парикмахерской – аккуратно постриженные под одну гребенку с чистыми волосами, пахнущими жидким дегтярным мылом.
И какой красавицей оказалась Ира! Никита не мог глаз отвести.
– Какая волна! – заговорили девушки, оглядывая со всех сторон ее легкие пряди – целинный ветер гнал переливающуюся на солнце копну Иркиных волос.
– Где волна? Какая волна? – не понимали парни, оглядывая безбрежную степь с бегущим ветерком по верхушкам неубранных хлебов.
– Волосы, волосы какие! На голове волна, на Иркиной.
Кочетков привычно занял свое место в кабине, но вдруг увидел подъехавшую машину директора совхоза и тут же перестроился, решив не упускать такой случай. Никогда не помешает. Он быстро выбрался из кабины и попросился в легковушку. Добронравов узнал его и пригласил поехать вместе с ним. Легковая отсалютовала и исчезла.
«Хорошо, что съездили, – подумал Артур, проводив взглядом исчезнувшую в пыли машину, – сразу как-то настроение поднялось».
Он был страшно рад книгам.
Стали усаживаться. Шофер казах торопился, боялся ехать по бездорожью в темноте. А темнело в степи всегда моментально – как свет выключался.
У всех в руках были свертки с покупками, и в кузове стало теснее. Казах вдруг позвал в кабину Артура:
– Иди сюда, место освободилось.
Он не отказался, мутило от одной мысли вернуться на прежнее место.
В кабине сидела симпатичная подружка шофера, благодаря которой и возникла оказия с поездкой.
В кузове пересчитали всех и кого-то не досчитались, стали выяснять кого, потом поняли, что этим потерянным был Артур, который переселился в кабину. А Кочетков умотал в «Победе».
Короче, тронулись в сумерках в тишине: устали. Стало холодно, девушки прижались к ребятам. Все лежали вповалку. Ехали в полном молчании.
Артура клонило в сон, но он держался – боялся, что качнет на девушку-казашку.
Шофер нервничал, терял дорогу, потом снова выбирался на грейдер. Ползли еле-еле, чуть ли не на ощупь. Черная густая темень обступала машину.
Казах матерился по-русски, а девушка молчала. Артур пытался давать советы, просил врубить дальний свет. Ехали с ближним. Оказалось, дальний не работал – ламп в автобазе не было на замену.
Вдруг машина пошла по твердому покрытию, тряска кончилась, в кузове обрадовались – выбрались из бездорожья. И опять запели.
Девичьи голоса звучали просто ангельским хором, потом включились мужские.
Грянули про Москву, по которой уже здорово соскучились: «Кипучая, могучая, никем не победимая, страна моя, Москва моя…»
И тут страшная судорога пронзила тело Артура, он ничего не успел понять – дверцу вышибло, он вылетел из кабины и потерял сознание.
Очнулся под огромным бездонным звездным небом. Попробовал пошевелиться – удалось.
– Алик, Алик, – тряс его рыжий Никита, – ты Ирку не видел?
Дурацкий вопрос – он вообще ничего не видел, отключился, сознание потерял.
– Что тут случилось, – спросил он, пытаясь сесть.
– Ты что, не понял? Машина перевернулась. Задний борт в щепки… Все кто там сидел, вылетели.
И он нырнул в темноту.
Слышались приглушенные голоса, кто-то стонал. Никита нашел шофера – тот был невменяем. Просунулся в искореженную кабину. Отодвинул осторожно девушку шофера – струйка крови стекала из ее уха. В бардачке нашел фонарик и пошел вокруг перевернутого грузовика, пытаясь найти Иру. Ребята поднимались, кого-то тащили. Иры не было. Никита увеличил круг поиска – на обочине что-то чернело.