— Годфри, — проговорил Гэйб очень тонким голосом. — Годфри, она хотела убежать.
Годфри встряхнул его, и Гэйб замолк.
Получается, Годфри и был тем вампиром, которого я видела глазами Бетани. Глазами единственной запомнившей его тем вечером в «Крыле летучей мыши». Глазами, которые больше ничего не увидят.
— Что вы собираетесь делать? — спросила я его тихим и ровным голосом.
Блеклые голубые глаза Годфри мигнули. Он не знал.
Эти татуировки были сделаны, когда он был еще жив. Очень странные символы, чье значение было утеряно, наверное, много веков назад. Какой-нибудь ученый полжизни бы отдал за право на них взглянуть. А я вот пялилась совершенно бесплатно.
— Пожалуйста, выпустите меня, — сказала я со всем достоинством, что смогла собрать. — Они меня убьют.
— Но ты общаешься с вампирами, — сказал он.
Я стреляла глазами по сторонам, пытаясь понять, к чему он клонит.
— А, — нерешительно сказала я. — Но ведь вы вампир, не так ли?
— Завтра я публично искуплю свой грех, — ответил Годфри. — Завтра я встречу зарю. Впервые за тысячу лет я увижу солнце. Тогда я узрю лик Господа.
Ну хорошо же.
— Это ваш выбор, — сказала я.
— Да.
— Но не мой. Я не хочу умирать. — Я бросила взгляд на лицо Гэйба, которое изрядно посинело. Кажется, Годфри сжимал его несколько сильнее, чем следовало бы. Я подумала, стоит ли мне об этом сказать.
— Ты водишься с вампирами, — повторил Годфри, и я снова посмотрела ему в лицо. Лучше было не отвлекаться.
— Я люблю, — сказала я.
— Вампира.
— Да. Билла Комптона.
— Все вампиры прокляты, все они должны встретиться с солнцем. Мы пятно, позор на лике земли.
— А эти люди — я показала вверх, имея в виду Братство — эти люди что, лучше, Годфри?
Вид у вампира был очень беспокойный и невеселый. Он был голоден, как я заметила. Впалые щеки белы, как бумага, светлые волосы колыхались на голове, наэлектризованные, а глаза на фоне бледной кожи кажутся кусками голубоватого мрамора.
— По крайней мере, они люди, часть замысла Господня, — тихо сказал он. — Вампиры же — исчадия ада.
— И вместе с тем вы относились ко мне гораздо лучше вот этого человека.
Который, кстати, был уже мертв. Я постаралась не передернуться и снова сосредоточилась на Годфри, который значил для меня сейчас гораздо больше.
— Но мы отнимаем кровь у невинных. — Блеклые глаза Годфри смотрели прямо в мои.
— Кто невинен? — задала я риторический вопрос, надеясь, что это не слишком похоже на Понтия Пилата, который вопрошал, что есть истина, хотя сам прекрасно это знал.
— Ну, дети, — сказал Годфри.
— Так вы… Пили кровь детей? — Я прикрыла рот ладонью.
— Я убивал детей.
Я долго не могла придумать, что сказать. Годфри стоял и грустно смотрел на меня, держа в руках тело Гэйба, давно забытое.
— Что же остановило вас?
— Ничто меня не остановит. Ничто — кроме смерти.
— Простите, — пробормотала я. Он страдал, и мне действительно было его жаль. Но будь он человеком, я бы без тени сомнения сказала, что он заслуживает электрического стула.
— Скоро стемнеет? — спросила я, не зная, что еще сказать.
У Годфри, конечно, не было часов. Я предположила, что он бодрствовал потому, что мы находились под землей, а он был еще и очень стар.
— Через час.
— Пожалуйста, отпустите меня. Если вы мне поможете, я смогу выбраться отсюда.
— Но ты сообщишь вампирам. Они нападут. Мне не дадут встретиться с зарей.
— Зачем ждать до утра? — спросила я, охваченная внезапным раздражением. — Идите наружу. Сделайте это сейчас.
Годфри был потрясен. Он уронил Гэйба, который упал на пол с глухим стуком, и даже не глянул на него.
— Церемония запланирована на восход, придет множество верующих, — объяснил он. — Фаррела тоже приведут для встречи с солнцем.
— Какая же роль была предназначена мне?
Он пожал плечами.
— Сара хотела посмотреть, обменяют ли вампиры на тебя одного из своих. У Стива был свой вариант. Он хотел привязать тебя к Фаррелу, чтобы ты сгорела вместе с ним.
Я онемела. Не от того, что у Стива родилась такая идея, а от того, что он считал это привлекательным для своей паствы. Ньюлин был еще более сумасшедшим, чем я думала.
— И вам кажется, что люди будут рады видеть казнь молодой женщины без всякого суда? Они подумают, что это обычная религиозная церемония? Неужели вы считаете, что те, кто задумал для меня эту смерть, по-настоящему верующие?
По его лицу пробежала тень сомнения.
— Даже для людей это будет некоторой крайностью, — согласился он. — Но Стив считает, что это будет сильным заявлением.
— Конечно, это будет сильным заявлением. И звучать оно будет так: «Я сошел с ума». Я знаю, что в этом мире множество плохих людей и плохих вампиров, но не верю, что большинство людей в этой стране, даже просто в Техасе, сочтут зрелище горящей женщины поучительным.
Годфри охватили сомнения. Я озвучила его собственные мысли, неоднократно, наверное, посещавшие его и до этого.
— Они прессу пригласили, — сказал он.
Это было похоже на сопротивление невесты, принужденной выходить замуж за человека, которого она внезапно разлюбила. Но приглашения уже разосланы, ничего не поделаешь.
— Уверена, что пригласили. Но это будет конец их организации, уж поверьте. Повторяю, если вы действительно хотите сказать миру последнее «прости», а не напакостить напоследок — идите прямо сейчас на лужайку у церкви. Господь увидит, я вам обещаю. А это все, что должно вас заботить.
Я почти видела его внутреннюю борьбу.
— Они даже специальный белый балахон приготовили…
(Но я уже платье купила и в церкви договорилась.)
— Ну и что? Если дошло до обсуждения одежды, то это не ко мне. Спорю, что вы боитесь.
Я совсем потеряла из виду свою цель. Не успела я произнести эти слова, как пожалела об этом.
— Ты увидишь, — твердо сказал он.
— Не хочу я ничего видеть, привязанная к Фаррелу. Я не зло, я не хочу умирать.
— Когда ты в последний раз была в церкви? — Он меня проверял.
— Неделю назад. И причащалась, кстати. — Никогда еще не была так рада, что действительно туда ходила. Я не смогла бы соврать об этом.
— Ох, — потрясенно выдохнул Годфри.
— Видите? — Я чувствовала, что лишаю его всего вымученного величия, но, черт побери, я не хотела умирать в пламени. Я хотела видеть Билла, хотела так страстно, что представляла почти воочию, как открывается крышка его гроба. Если бы я хоть как-то могла передать ему, что происходит…
— Пойдем, — сказал Годфри, протягивая мне руку.
Чего мне не хотелось, так это давать ему передумать, и я взяла его руку и переступила через труп Гэйба, валяющийся на пути в зал. В камере Фаррела царила тишина, но, честно говоря, я была слишком напугана, чтобы выяснять, что у них там. Я подумала, что если сама смогу выбраться отсюда, то и их спасти как-нибудь сумею.
Годфри обнюхал запекшуюся на мне кровь, и на его лице отразилась смертельная тоска. Я знала, что это такое. Но при этом в его взгляде не было ни капли вожделения. Его не волновало мое тело. Связь между кровью и сексом для всех вампиров очень сильна, и потому мне крупно повезло, что я не была похожа на девочку-подростка. Я наклонила к нему свое лицо. После долгих колебаний Годфри слизнул каплю крови с моей разбитой скулы. Он закрыл на мгновение глаза, словно привыкая ко вкусу, потом повернулся, и мы начали подъем по ступенькам.
Этот головокружительный пролет я сумела преодолеть в основном с помощью Годфри. Свободной рукой он набрал код на двери, и та открылась.
— Я жил здесь, в комнате в конце коридора, — проговорил он тихим голосом, едва ли громче выдоха.
Коридор был пуст, но каждую секунду из любой двери мог кто-нибудь появиться. Годфри, кажется, этого совсем не боялся, зато я боялась, потому что речь шла о моей свободе. Но было тихо. Похоже, все действительно ушли на собрание, а гости еще не начали собираться. Двери части многочисленных кабинетов были закрыты, и единственным источником света оставались окна в остальных. Было уже достаточно темно, чтобы Годфри мог чувствовать себя комфортно, он даже не морщился. Яркий искусственный свет лился из-под двери кабинета Стива.