— Эй, Годфри хочет убить себя, и нас это не касается. Он сам пришел к Братству. Они не ловили его. Они от радости чуть штаны не замочили, когда он явился. Ну, после того, как пришли в себя от самого факта его присутствия.
— А что с Фаррелом?
— Я не знала, кто именно сидит внизу, — призналась Луна. — Знала, что кого-то схватили, но я еще не совсем допущена во внутренний круг и не могла узнать, кого. Я даже пыталась подмаслить этого козла Гэйба, но не помогло.
— Ты, надеюсь, будешь рада услышать, что Гэйб мертв.
— Эй! — Она впервые искренне улыбнулась. — Это и правда хорошие новости.
— А вот и остальные. Как только я доберусь до вампиров, они придут, чтобы освободить Фаррела. Так что на твоем месте я бы туда сегодня не возвращалась.
Она задумчиво покусывала губу. Сейчас мы были на дальнем конце стоянки.
— Вообще-то, — сказала я, — лучше всего было бы, если бы ты подбросила меня до гостиницы.
— Положим, я не нанималась делать твою жизнь совсем безоблачной, — бросила она, возвращаясь в прежнее состояние. — Мне нужно вернуться в церковь, пока не началось веселье, и вынести оттуда некоторые бумаги. Подумай, девочка: что вампиры собираются делать с Годфри? Они оставят его жить? Он ведь растлитель детей и убийца. Он убивал столько, что сам давно потерял счет. Он не может остановиться и знает это.
Все-таки в этой церкви было что-то хорошее… Она давала вампирам вроде Годфри возможность самоубийства при свидетелях.
— Может, им следовало бы поставить это на платную основу, — сказала я.
— Да они бы так и сделали, если бы могли… — Луна говорила серьезно. — Вампиры не любят, когда кто-то портит их планы. Годфри не мальчик.
— Я не могу решать проблемы за всех, Луна. Кстати, мое настоящее имя — Сьюки. Сьюки Стакхаус. Все, что могла, я сделала. Я выполнила работу, для которой меня наняли, теперь мне нужно вернуться и доложить. И неважно, будет Годфри жить или нет. Лично я думаю, что он умрет.
— Надеюсь, ты права, — с сомнением сказала она.
Я не была уверена, есть ли моя заслуга в том, что Годфри может отменить свое прежнее решение. Я всего лишь спрашивала его об искренности намерений. Но быть может, Луна права. Я тоже несу за это ответственность.
И для меня это уже слишком.
— Пока, — сказала я и захромала вдоль стоянки к дороге. Далеко мне уйти не удалось: я услышала крики со стороны церкви и увидела, как зажглись все наружные огни. Внезапная вспышка ослепляла.
— Может, я и не вернусь в Центр. Это не очень хорошая идея, — сказала Луна из окна своей «Субару». Я забралась внутрь, и мы тронулись к ближайшему выезду. Я автоматически пристегнулась.
Но как бы быстро мы ни двигались, кто-то среагировал быстрее. Несколько машин уже перегородили выезды со стоянки на дорогу.
— Дерьмо, — сказала Луна.
Около минуты мы сидели тихо. Она думала.
— Они меня никогда не выпустят, даже если я сумею тебя спрятать. Я не могу вернуть тебя в церковь. Стоянку они легко обыщут. — Луна покусывала губу.
— Ну ее к черту, эту работу, — сказала она и тронула машину с места. Сначала очень аккуратно, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Эти люди не знали бы ничего о религии, не укуси она их за задницу. — Возле церкви Луна сшибла легкий барьер, отделяющий стоянку от лужайки. Потом мы объехали огороженную забором детскую площадку, и я поймала себя на том, что широко-широко улыбаюсь, хоть это и доставляет мне боль.
— Йи-хо! — крикнула я, когда мы подскочили, проехав по поливочной трубе, и пролетели через двор. Все так удивились, что пока нас никто не преследовал. Ничего, они начнут действовать уже через минуту. И те, кто не знал о крайностях в применяемых Братством методах, сегодня получат хорошую встряску.
Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Луна сказала:
— Они разблокировали выезды, и кто-то уже едет за нами.
Мы вырулили на дорогу и под звуки возмущенных сигналов влились в движение.
— Ч-черт, — пробормотала Луна. Она снизила скорость до обычной и все время поглядывала в зеркало. — Слишком темно, не различить, где их фары.
Интересно, успел ли Барри предупредить Билла?
— У тебя есть мобильник? — спросила я.
— Он в моей сумочке, вместе с правами. А она в моем кабинете в церкви. Именно из-за сумочки я и узнала, что ты сумела сбежать. Я зашла в кабинет и почувствовала твой запах. Поняла, что ты ранена. Вышла наружу, но не нашла тебя и вернулась. Тебе повезло, что ключи от машины были у меня в кармане.
Боже, храни оборотней. Я жалела о телефоне, но он все равно не спас бы положение. Внезапно я вспомнила о собственной сумочке. Наверное, она где-то там же, в Центре. Жаль, я не успела вытащить оттуда удостоверение личности.
— Нам стоит остановиться у телефона или в полиции?
— Если ты позвонишь в полицию, что они сделают? — спросила Луна тем ободряющим тоном, которым ведут маленького ребенка к правильному решению.
— Приедут в церковь?
— А что будет тогда, девочка?
— Они спросят Стива, почему он держит человека взаперти.
— Конечно. И что он им скажет?
— Не знаю.
— Он скажет, что никого никогда не держал в плену. Что ты поспорила с его работником, Гэйбом, и теперь тот мертв. И потребует тебя арестовать.
— Ох… Ты так думаешь?
— Да, я так думаю.
— А что же с Фаррелом?
— Если полиция начнет подтягиваться к зданию, полагаю, кто-то спустится вниз и заколет его. Когда приедут копы, в живых Фаррела уже не будет. Они могут сделать то же и с Годфри, если он их не поддержит. А он, наверное, не будет им мешать. Он хочет умереть.
— А что тогда с Хьюго?
— Ты думаешь, Хьюго собирается объяснять, каким образом он оказался там взаперти? Не знаю, что именно он скажет, но соврет точно. Он месяцами вел двойную жизнь и, кажется, уже сам не понимает, где правда и где ложь.
— Значит, мы не можем позвонить в полицию. Тогда кому?
— Мне нужно доставить тебя к своим вампирам. Тебе не следует встречать моих сородичей, они не хотят, чтобы их знали, понимаешь?
— Естественно.
— Но ты тоже не очень обычная, так? Ты смогла понять, кто я такая.
— Да.
— Тогда кто ты? Ты точно не вампир, но и не одна из нас.
— Я телепат.
— Правда, что ли? У-у-у! — сказала Луна, подражая опереточным привидениям.
— Не более «у-у-у», чем ты, — ответила я, чувствуя, что за некоторую едкость меня простят.
— Извини, — Она и впрямь не хотела меня обидеть. — План заключается в следующем…
В чем он заключался, я так и не узнала. Потому что в этот момент в нас врезались сзади.
Я висела на ремнях вниз головой. Чья-то рука тянулась, чтобы меня вытащить. Женская рука с накрашенными ногтями. Сара. Я ее укусила.
Со странным звуком рука исчезла.
— Она, очевидно, не в себе, — услышала я сладкий голос Сары, что-то кому-то объясняющий — кому-то не связанному с церковью. И я поняла, что надо действовать.
— Не слушайте ее. Это ее машина в нас врезалась! — крикнула я. — Не давайте ей ко мне прикасаться.
Я посмотрела на Луну, чьи волосы сейчас лежали на потолке. Она была в сознании, но молчала. Судя по судорожным подергиваниям, она пыталась отстегнуть свой ремень.
Снаружи были слышны голоса, перерастающие в перебранку.
— Говорю вам, я ее сестра. Она просто пьяна, — объясняла кому-то Полли.
— Я не пьяна. Требую теста на алкоголь, и немедленно, — сказала я, собрав все остатки достоинства, возможные при шоке и висении вниз головой. — Вызовите полицию и скорую!
Сара залопотала что-то бессвязное, но тут тяжелый мужской голос заявил:
— Леди, не похоже, чтобы она хотела вашего присутствия. И похоже, что у нее есть на это причины.
В окне появилось мужское лицо. Человек присел и наклонился, чтобы посмотреть внутрь.
— Я позвонил в «девять-один-один», — веско сказал взъерошенный и щетинистый мужчина. Мне, впрочем, он показался просто очаровательным.
— Пожалуйста, останьтесь здесь, пока они не приедут, — попросила я.
— Я останусь, — пообещал он, и его лицо исчезло.