В тишине было слышно, как у седобородого мага скрипят зубы. У него даже очки снова съехали набок. Зато Йен наконец-то его обошел и махнул рукой Мике, чтобы та поторапливалась. Чем быстрее они отделаются от старого зануды, тем лучше.
- Я все передам мастеру Холвену, - процедил вслед волшебник. – Все о вашей неслыханной наглости!
- И про уборочное заклинание не забудьте, - добавил Йен.
Когда они уже покинули комнату и поднимались по лестнице, Мика, которая все это время задумчиво морщилась, наклонилась к нему и шепнула:
- Слушай, божок. А это что – правда? Ну, про уборку магией.
- Чистейшее и искреннее вранье. Ни один маг в своем уме не будет тратить силы на такую чепуху.
- А жаль, - она вздохнула. – Было бы здорово: щелкнул пальцами – и мусор исчез.
Йен фыркнул.
- Так не бывает. Забудь о сказках. Лучше идем за мной, и мы займемся настоящей магией…
25
В городе было слишком шумно для вечера будней. Йен, погруженный в мысли о произошедшем в Башне магов, заметил это не сразу, а когда наконец обратил внимание, то удивился.
В такое время, пока еще не стемнело, обычные горожане усиленно работают, боясь потерять крохи короткого зимнего дня. Свечи слишком дороги, чтобы тратить их на рутину, а магическое освещение могут себе позволить единицы. Откуда тогда на площади столпотворение?
Как назло, это оказалась та самая площадь, куда он собирался отвести Мику. Здесь находился камень Альбеты, который починил Кел-Дарин, и здесь же витала душа попрошайки, задержавшегося в мире живых.
Разбойница уверяла, что у Йена с Кирики особый запах, похожий на тот, которым «вонял» голем. Стоило проверить, сможет ли она почувствовать настоящую мертвую душу или девчонка врет. Эта вполне могла так поступить. Йен уже почти видел, как она смеется над глупым «божком», поняв, что тот развесил уши и поверил в наплетенную ею чушь.
Однако Мика и сама не обрадовалась толкотне. Стоило подойти к площади, как разбойница остановилась, хмуро рассматривая что-то вдали.
- Нам туда точно надо? Не знаю, что ты там за испытание хочешь мне провести, но оно не может подождать?
Проследив за ее взглядом, Йен понял, отчего она так занервничала.
Перед сияющим камнем Альбеты кто-то наспех установил подмостки. Над ними возвышались два грубо сделанных столба с соединявшей их перекладиной. Болтающаяся на промозглом ветру веревка с петлей не оставляла сомнений в том, что сейчас должно произойти.
Та же самая казнь ждет и Мику, если она не оправдает ожиданий короля.
- Идем, - Йен направился дальше, обходя зевак. Он никогда не мог понять, отчего казни привлекают людей. – Бояться нечего. Тебя здесь никто не знает.
Мика повела плечами, но пошла следом.
Народ все прибывал. Это происходило с такой скоростью, как будто прохожих кто-то созывал намеренно. Пока Йен и Мика пробивались через площадь к тому месту, где в прошлый раз стоял дух нищего, им пришлось поработать локтями. Йен, не любящий скопления людей, морщился и чувствовал, как внутри ворочается Райден. Бешеный рыцарь едва терпел чернь, а здесь, как нарочно, собрались простые ремесленники да бедняки.
Если все они собрались посмотреть суд, то он был очень странным. На подмостках стояли двое богатых кетталийцев, которых окружала стража в кетталийских же доспехах. Единственный осужденный в рубище, который жался от холода на краю «сцены», явно был из осверденских простолюдинов.
Шум толпы давил на уши. За ней было не разобрать речь кетталийца с лихо закрученными усами, ходившего влево-вправо по подмосткам. Его яркий наряд, сшитый из разноцветных полос ткани, казался неуместным на блеклом серо-коричневом фоне потертой одежды работяг и безыскусных наэдирских домов.
- Эй, божок! – окликнула Мика. Она шла так близко, что касалась его плечом. – Нам далеко еще?
- Нет. Уже почти на месте.
- Вот и хорошо, а то нам бы поскорее отсюда свалить. Ты заметил? Стражи нет.
Повертев головой, он понял, что Мика права. На площади насчитывалось только несколько мужчин из охраны камней Альбеты, которым строго-настрого запретили от него отходить. Обычных городских стражников как будто настойчиво попросили оказаться в это время где-нибудь в другом месте. Интересно только, кем был просящий – кетталийцем, который не хотел, чтобы ему мешали, или осверденцем, который не хотел, чтобы кто-то помешал толпе разорвать кетталийцев на лоскуты.