Она больше не даст никому погибнуть так же, как отцу. С этим проклятием наверняка можно сражаться!
Когда прибежали стражники, она успела набить несколько синяков и сломать ноготь, но и девушка была еще жива. Ее оттащили в сторону. Эйлинор наконец выдохнула свободно и почти без сил повалилась на кровать служанки. Сердце билось, как сумасшедшее.
- Свяжите ей руки. Заприте в комнате с кем-нибудь и следите, чтобы она не причинила себе вреда.
- Ух, тварь, – прошипел один мужчин, получивший неожиданно проворный пинок под колено. – А глаза-то у нее… Как тьмой залиты. Ведьма, что ли?
- На нее наложили злое заклинание, – быстро произнесла Эйлинор. – Для других оно безопасно.
- Будет сделано, ваше высочество, – откликнулся второй стражник.
То ли Игрейна начала уставать, то ли кончалось действие заклятия, но она почти успокоилась, когда ее выволокли в коридор, и тихо всхлипывала. Эйлинор измученно привалилась к стене.
- Фелис! – крикнула она. – Передай, чтобы подготовили карету. Как только рассветет, поедем в Наэдир.
Провались к мертвым богам все рассуждения о том, что стоит переждать беду в Сталларде. Отсидеться не получится. А если так, то пора принять самое прямое участие в выяснении того, что творится с бедными осверденцами, – и делать это из королевского замка в столице.
6
Кирики проснулся от того, что ему в лицо светило солнце. Он лениво разлепил один глаз, затем второй и попытался вспомнить, где находится.
Не получилось.
Голова ныла так, словно он гулял до утра – и это вполне могло оказаться правдой. Зимние ночи в королевстве Осверден были чересчур длинными. Кирики к этому не привык и все время ждал, что вот-вот наступит рассвет, можно будет идти спать… но солнце так и не вставало. «Это какое-то королевство ночи!» – каждый раз пораженно думал он, сравнивая количество темных часов здесь с количеством в родном Ти-Эне.
И определенно это было королевство развлечений.
Медленно, не делая резких движений, Кирики осмотрелся. Он лежал на деревянной кровати. По обеим сторонам от него спали две местных девушки. По крайней мере, они оказались хорошенькими, а то дня три или четыре назад Кирики проснулся в постели с такой компанией, что вздрагивал до сих пор.
На заляпанном столе, едва уместившемся в узкую комнатушку, стояли кружки, кувшин вина (Кирики подозревал, что он до обидного пуст) и глиняное блюдо с хлебными крошками. На сундуке сбоку валялась скомканная монашеская ряса и платье одной из девушек. Из приоткрытого окна пахло расположенным поблизости овощным рынком. Даже мороз и снегопад не смогли избавить улицу от вони сгнившей репы – или чем там еще торговали.
Это Кирики помнил. Значит, он на том же постоялом дворе, где остановился неделю назад, после того как его выставили из прошлого. Комната, правда, была другой, победнее. В нынешнюю он переехал позавчера, когда понял, что деньги заканчиваются.
В дверь бухнули кулаком.
- Ти-энец! Просыпайся! – рявкнул незнакомый хриплый голос.
Его тон не предвещал ничего хорошего. Кирики тихо застонал.
- Эй, как вас там, - он по очереди потряс девушек. – Никто из вас случайно не замужем? Мужья вас не будут искать?
Левая даже не проснулась. Правая неохотно развернулась и посмотрела на него, как на идиота.
- Какие мужья? Ты нас вчера в бане снял.
Ах да, баня. Горячий пар, приятная вода, вино, куртизанки – хоть что-то в их культурах было общее. Правда, о банях в собственной стране Кирики знал только понаслышке. Монахам такие места посещать нельзя.
Буханье в дверь повторилось.
- Давай скорей, проклятый!
- Шихха, - выругался Кирики.
Одеваться было бы слишком долго: искать обувь, штаны, расправлять рясу и продевать длинный хвост, а гость начинал проявлять нетерпение. Поэтому Кирики сполз с кровати и, придерживая ноющую голову, открыл дверь в том, в чем был, - ни в чем.