Солнце, скрытое за тяжелыми тучами, грозившими разродиться снегопадом, било по глазам так, будто сползло с неба прямо на площадь. Понадобилось время, чтобы к этому привыкнуть. Когда же резь ушла, мир заиграл новыми красками. Эликсир не только успокаивал, но и позволял видеть незримое.
Два мага в эскорте бледно светились. Значит, колдовали ночью или сегодня утром, иначе бы ореол давно исчез. Синим, с густой примесью болезненного багрянца, истекал сам Йен – Кел-Дарин был соткан из магии, а его мертвая душа давала красный оттенок. От всех троих в землю тянулись нити-пуповины – связь с осью магии, которую островитяне называли Мировым древом, а осверденцы – Мировой рекой. Тонкие, почти невидимые, они струились от магов и толстым канатом вились от Йена.
Серебристо-голубым, цветом исцеления, сиял камень Альбеты. Но пуповины у него не было.
Йен вскинул брови. Магия не бралась ниоткуда, она черпалась из невидимых для обычного зрения источников, а те брали начало в оси магии. Любое заклятие быстро иссякало, если не подпитывалось. Не будь у камня этой подпитки, он бы не светил больше трехсот лет.
Йен торопливо зашагал вперед по улице. Благодаря эликсиру он чувствовал, где находится следующий камень, и мог обойтись без чужих подсказок.
Второй подарок богини нашелся на ближайшем перекрестке. Йен примостился сбоку от мальчишек, которые, прихлопывая руками в толстых варежках и подпрыгивая от холода, расписывали достоинства расположившейся тут же таверны, и изучил гораздо более ярко светящийся камень.
Пуповина была тонкой, но все же она существовала.
Глубоко вдохнув, Йен сделал глоток из фляги, которая висела на другом боку. Состав этого эликсира, многозначительно названного «Поиски смерти», включал травы похуже белены и относился к строжайшим секретам монастыря в горах Суаги.
Скрип снега под колесами проезжавшей мимо кареты и фырканье лошадей заглушили сдавленный стон. Напиток стек в желудок раскаленным металлом. Вытерев губы, Йен огляделся.
Эффект не заставил себя ждать. Мир заволокло туманом, а люди превратились в тени, призраков, которые спешили в серой хмари по бессмысленным делам. Однако в углу площади, где к прохожим тянул руку попрошайка, появилось нечто новое, яркое. Там, привалившись к дому, на снегу сидел черный человек в черных же лохмотьях и равнодушно смотрел на улицу. Его кожа шла глубокими трещинами, как древесная кора, и из-под нее сочилось багряное сияние.
Бледной тени, которая нависала над сидящим существом, бросили монетку. Она пролетела мимо, и черный человек ловко вскинул ладонь, чтобы ее поймать… Но медный грош прошел сквозь тело и упал в снег. Существо задумчиво посмотрело на него и снова застыло в углу.
«Опять этот дурак по Засмертию ходит», - проворчал внутри Тодд, как будто себе под нос. Но никакого «себе под нос» не может быть, когда ты бесплотный дух в чужой голове.
«Где надо, там и хожу».
Он оторвал взгляд от заблудшей души, которая даже после смерти продолжала сидеть на привычном месте и просить милостыню, и подошел так близко к постаменту, насколько позволили стражники. Нельзя тратить время на мертвецов, который задержались в этом мире так надолго, что их души пропитались мертвой магией. Глоток эликсира был маленьким. Его эффект скоро кончится.
Йен всмотрелся туда, где пуповина должна была соединять светящийся шар с подземным источником магии. Нити все так же не было, словно ее обрезали. Даже не обрезали, а источили тупым ножом – вблизи Йен видел обрывки потоков там, где сквозь постамент раньше проходил «ствол» бутона.
Было кое-что другое – пятна на живом камне. Издалека они казались патиной, естественным налетом, который образовался на камне за столетия. Однако, подойдя так близко, насколько позволяли стражники, Йен понял, что это больше похоже на вуаль, покрывало, которым накрыли слишком яркий фонарь. Сеть отливала красным.
Кто бы это ни сделал, он определенно не любил свет и был опытным колдуном, сведущим в темных искусствах. Он знал, что его вуаль без «Поисков смерти» никто не обнаружит, а это было почти невозможно. Эликсир не применяли с тех самых пор, как погибли боги. Его пили некроманты для поиска душ, которые можно было поработить, но эти маги канули в небытие вместе с богиней смерти Маутой. Она больше не делилась с ними своими силами, и те перевелись сами собой, как крысы в обглоданном до каменных стен амбаре, хотя и не без помощи «отравы» в виде королевских волшебников и запрета Советом магов на некромантию. Тогда много людей вздохнуло спокойно, зная, что после смерти они не превратятся в игрушку какого-нибудь ушлого колдуна.