8
Эйлинор шагала по комнате взад и вперед, взад и вперед. Судя по тому, как болезненно жмурилась Фелис, не выспавшаяся после ночных приключений, от хождения принцессы у нее разболелась голова. Но усидеть на месте Эйлинор не могла – только опускалась в кресло и тут же вскакивала обратно.
Как ей повезло оказаться сегодня в городе! Кирана утром она не нашла, зато встретила Холвена и передала ему Игрейну. Служанка уже утихомирилась, хотя так и не пришла в себя, и Эйлинор это печалило. Она как раз объясняла Холвену, что произошло, когда слуги доложили о каком-то сумасшедшем маге, который разгоняет людей перед одним из камней Альбеты.
Когда Холвен замямлил, что принцессе ради ее безопасности следует остаться в замке, Эйлинор, которая ночью тоже не сомкнула глаз, крайне невежливо, зато очень действенно посоветовала ему заткнуться.
На площадь они успели как раз вовремя, чтобы застать вспышку, после которой исчезло напугавшее горожан пламя вокруг камня. У постамента без сознания лежал тот самый человек, о котором писал северянин из Волчьего рода. Его руки были сильно обожжены, но камень – почти погасший камень снова светил, как раньше!
Хлопнула входная дверь дома Холвена, куда отвезли мага. По деревянным полам затопали сапоги, и в проеме появился запыхавшийся слуга. Эйлинор метнулась к нему.
- Ну что Игрейна? Очнулась?
- Простите, ваше высочество. В ее состоянии изменений нет.
Застонав, она все-таки рухнула в кресло. Вздохнула в углу Фелис.
А ведь они уже начали надеяться, что если снова засиял подарок богини, то и со служанки сойдет проклятие…
- Неужели ей так и суждено умереть? – грустно спросила Фелис.
- Нет. Если только мне удастся разобраться, что за заклинание на ней лежит.
Эйлинор повернула голову. В комнату с другой стороны вошел Холвен. Со времени памятного доклада королю синяки у него под глазами приобрели более глубокий оттенок, а возле глаз и рта пролегли новые морщинки. Тем не менее его траурные рубашка и кафтан, сшитые по последней моде, выглядели идеально, а на переливавшейся шелковой мантии не было ни пятнышка.
- Как себя чувствует Йен? – поинтересовалась Эйлинор, жестом отпустив вестника.
- Еще не проснулся, ваше высочество. Я позаботился о его ожогах, но не могу сказать наверняка, когда он очнется. Не хотите вина?
Получив отказ, Холвен подошел к столику с серебряным кувшином, налил себе одному и залпом осушил кубок.
- Впервые вижу такое, - тихо сказал волшебник, не дожидаясь новых вопросов. – Триста лет мы ломали голову над устройством камней Альбеты, а какой-то неизвестный полоумный оборванец пришел и исправил все за четверть часа. Надо бы на всякий случай наложить на дом новое охранное заклятье, если он останется тут…
- Думаешь, он опасен? – насторожилась Эйлинор.
- Нисколько в этом не сомневаюсь.
- Но ведь он нам помог.
Холвен странно посмотрел на нее и промолчал. Ей это не понравилось.
- Кстати, как исследования, которые поручил сделать мой отец? – невинным тоном спросила Эйлинор. – Я надеюсь, ты добился успеха за это время? А то у меня начинает складываться впечатление, что ты не справляешься со своими задачами. Как бы моему брату не понадобился другой королевский волшебник, который будет лучше беспокоиться о его благополучии.
Лицо мага потемнело.
- Простите, ваше высочество. Я уже принес вам сегодня соболезнования и могу сделать это еще раз, потому что мою скорбь по потере доброго повелителя не передать в нескольких словах. Видят боги, я делал все, что мог, и с удовольствием бы предоставил вам отчет по всем своим действиям.
- О, я не сомневаюсь, - едко ответила она. – Но, конечно же, не предоставишь.
Холвен помрачнел еще сильнее.
- Вынужден снова извиниться, ваше высочество. Ваш брат запретил мне обсуждать это с кем-либо, кроме него.
- Что?!
Маг наклонил голову, прислушался к чему-то и с явным облегчением протянул руку к окну.
- Если пожелаете, вы сможете поговорить с ним об этом прямо сейчас.
По мостовой цокали лошадиные копыта. По улице разнесся зычный голос Кирана. Входная дверь снова хлопнула, только теперь раза в два громче, чем раньше. Холвен едва заметно поморщился – от такого напора она вполне могла и треснуть, а Эйлинор, наоборот, злорадно улыбнулась.