«Изменившиеся после инфицирования вирусом становились необычайно агрессивными. Как я уже сказал, они не реагировали на человеческую речь, не боялись опасности. Они сбивались в стаю и охотились на людей. Питались существа только живым мясом. Твари имели необыкновенную способность к восстановлению. Раны на них заживали очень быстро, убить их можно было, только поразив в сердце или отрубив голову.
Инфицирование происходило очень быстро. 31 мая половина экипажа была заражена. Вирус не поражал только детей и некоторых взрослых, которые оказались невосприимчивы к нему. Мы успели обследовать всех детей и ни у кого не выявили генетических изменений в клетках. Наличие вируса в крови было у каждого. Вирус у детей не активировался, находился в спящем состоянии. Нам так и не удалось понять причину этого. Наш трехлетний сын Федор тоже оказался заражен, в его крови мы обнаружили наличие неактивного вируса.
Мы перепрограммировали роботов и закрыли весь Второй уровень. После этого с детьми оставались только новейшие роботы класса лон и класса дон-двенадцать. Никто из людей или существ не мог проникнуть на Второй уровень. Мы сделали это, чтобы избежать внезапных признаков болезни у людей и их нападения на детей. Сохранение детей было приоритетной задачей для нас, и нам это удалось.
На Нижнем уровне станции находился отряд спецназовцев для сопровождения крейсеров и для охраны станции от нападения пиратов. Почти весь отряд – пятнадцать человек – оказался поражен вирусом. Твари пришли к нам наверх и уничтожили часть незаболевших. У нас началась самая настоящая война. Мы оказались бессильными против тварей.
Твари обладали способностью очень быстро двигаться, и роботов-пятнадцатых оказалось слишком мало, чтобы оказать сопротивление. Охотились твари стаей, двигались тоже стаей и держались всегда вместе. Наиболее слабых из своих убивали и съедали. Убить их оказалось очень сложно. Мы нашли в арсенале лазерные мечи, и только с их помощью удавалось отрубать тварям головы. Мы называли пораженных вирусом чертями, мы не смогли подобрать другого названия.
Тем, кто остался здоровым, то есть нескольким десяткам уцелевших, пришлось скрыться во внутреннем круге Третьего уровня.
10 июня мы закрылись во внутреннем круге Верхнего уровня. Замки дверей нам удалось переделать на определитель ДНК, так чтобы двери срабатывали только для людей.
Очень скоро у нас не осталось ни одного робота-пятнадцатого. Твари переломали их всех. Они нападали стаей и буквально драли технику на куски. Некоторые из них погибали, но, судя по всему, у этого вида животных отсутствует инстинкт самосохранения.
Мы внимательно наблюдали друг за другом, чтобы не пропустить первые признаки заболевания. Мы уже поняли, что инфицированных следует убивать сразу, пока не произошли необратимые изменения. Никто из нас, уцелевших, не желал превратиться в агрессивную тварь. Мы составили договор, по которому обязывались усыплять тех, у кого начнутся признаки болезни. Это было тяжело, все уцелевшие были частью команды, мы много лет работали вместе и хорошо знали друг друга.
Мы не сразу пришли к мысли убивать заболевших, но другого выхода у нас не было».
Шереметьев чуть отклонился назад и сказал с внезапно вспыхнувшей горечью:
«У нас не было другого выхода! Еще одна ошибка, которую мы допустили и которая слишком дорого нам обошлась, – это то, что мы сразу же не сообщили о вирусе на Землю. Сообщение было послано только в Гильдию, которая не отреагировала должным образом. Поначалу это не казалось чем-то из ряда вон выходящим, но во время первой же стычки, когда сбежала первая партия изменившихся, мы выстрелами повредили коммуникационные платы, отвечающие за связь. Починить их мы не смогли, хотя и пытались. Что-то блокировало выход сигналов со станции. Будучи запертыми во внутреннем круге Третьего уровня станции, мы не могли попасть к поврежденным платам связи.
Мы были в безопасности в каютах Третьего уровня. Но у нас не хватало продуктов, поэтому приходилось время от времени выбираться в общие коридоры, отбиваться от стаи и добывать продукты из кладовой. Почти каждая такая вылазка стоила нам человеческих жизней.
Во время одной из таких охот мы смогли захватить пленного. Отрубили ему ноги мечом и утащили к себе. Наблюдали за ним несколько дней. Выяснили, что при температуре меньше плюс пятнадцати градусов он становится менее агрессивным, обмен веществ в его организме замедляется, он впадает в спячку. Отрубленные ноги у твари отросли за семь дней. У этих организмов поразительная способность к восстановлению и поразительная агрессивность. Пленного мы убили, мы уже не могли рисковать и оставлять у себя полностью здоровую особь».