Выйдя из дома, Макс сел на краю траншеи и обалдело сидел, так и не начав работы.
Вечером, Вика, которая всегда уезжала в город, на этот раз туда не поехала. Улучив момент, она подошла к Максу и предупредила его:
— Мамаша ложиться спать в одиннадцать. К двенадцати приходи ко мне. Побалуемся.
— А чо, — сказал Макс, — это можно. Приду.
В двенадцать ночи он встал со своей раскладушки и, не обуваясь, собрался к Вике. Он хотел пройти по гостиной без шума, но половица, которую плотники не удосужились как следует закрепить, предательски скрипнула.
— Ты что тут делаешь?
Полковничиха Антонина Анатольевна к удивлению Макса не спала. Она при потушенном свете сидела в кресле. Хозяйку дома мучила бессонница. Она принимала снотворные, но даже те не всегда помогали: голова от лекарств тупела, делалась тяжелой, но сон все равно не приходил. Антонина Анатольевна прекрасно знала причину недомогания. Женщина в полном соку, здоровая, энергичная, была сосудом, который переполняли жаркие соки желаний, и расплескать их у неё возможности не было. Муж уже более года не баловал супругу ласками.
Антонина Анатольевна знала причину. Петр Григорьевич по контракту зачислил в штат военкомата молодую разбитную девицу. Произвел её в прапорщицы и теперь регулярно в служебном кабинете на кожаном диване настоящим образом учил тонкостям военного дела.
Полковничиха по темпераменту была женщиной страстной, по настроениям — сексуально озабоченной. Муж, постаравшийся классным харчем откормить супругу и наполнить её сытое, гладкое и тяжелое тело бурлящими соками желаний, потом внезапно переключивший энергию пола на ублажение молодой тощеватой прапорщицы без груди и попы, не задумывался, к чему это приведет. А задуматься стоило бы.
Оставаясь одна в большом доме, Антонина Анатольевна отдавала время музыке и видеофильмам. Мелодрамы будили в ней лирические воспоминания о золотых деньках девичества, когда наслаждение ей приносили тайные обжимания с мальчиками в темных подъездах и на скамеечках городского парка. В душе пробуждались желания, которые жгли плоть изнутри, а погасить их опаляющее пламя у неё возможностей не было…
Верная жена, как принято говорить, — надежный тыл офицера. Но когда супруг избегает фронтального соприкосновения с тылом, или как ещё говорят не идет «пупком на пупок», в семейной обороне сперва образуются трещины, потом возникают проломы, в которые может прорваться враг.
Однажды дочь Вика в день своего рождения появилась дома с приятелями студентами. Во имя счастья родного чада Антонина Анатольевна расстаралась. Молодежь веселилась во всю. Шампанское, танцы, ночное купанье в пруду…
Антонина Анатольевна, тряхнув молодостью, танцевала с долговязым блондином Альбертом, словоохотливым и самоуверенным кавалером. Подвыпивший парень поначалу держал партнершу за талию с осторожностью как дорогую фарфоровую вазу. После второго танца он уже прижимал её к себе покрепче. Антонина Анатольевна не воспротивилась даже в тот момент, когда живот Алберта коснулся её живота. Ей даже стало приятно, и она блаженно положила голову на плечо партнера. Тогда тот, словно проверяя, где лежит граница дозволенного, опустил руку с талии ниже и стал поглаживать крутые ягодицы хозяйки дома. Антонина Анатольевна лишь благодарно вздохнула.
Поскольку молодежное веселье не терпит чинной строгости, никто из гостей Вики, да и она сама не интересовались кто, где и с кем уединяется. Для Вики куда важнее в тот вечер было не отпустить от себя Вадима — красавчика со старшего курса.
В один из моментов, когда Антонина Анатольевна ушла на кухню распорядиться насчет горячего к ужину, Альберт тенью скользнул за ней. В темном коридоре он заграбастал хозяйку в объятия, стал её целовать, не забывая при этом тискать и оглаживать. Она его рука проворно скользнула за пазуху, вторая под юбку.
— Что вы! Альберт, оставьте меня!
Антонина Анатольевна, втайне ожидавшая такого поворота событий, только шептала, не предпринимая никаких попыток серьезно сопротивляться. Ей было мучительно сладко, и она балдела от нахлынувших чувств и с неожиданной даже для самой себя жаром вдруг начала отвечать на его поцелуи.
Связь длилась больше года, и прервалась только после того, как Альберт получил диплом и уехал к месту работы в другой город.
Появление в доме слесаря-батрака Антонина Анатольевна поначалу восприняла без всякой задней мысли. Она уже давно вынашивала грандиозные планы сельскохозяйственных работ на дачном участке и больше всего её беспокоило отсутствие в доме квалифицированного тягла. Теперь, когда муж прислал призывника, заранее объявив, что не знает, сколько сумеет продержать его в своем распоряжении, надо было выжать дармовую силу из парня не только для строительства водопровода, но и для преобразования сада и огорода.
Первая мысль о том, что призывник — мужчина мелькнула у Антонины Анатольевны, когда она увидела как тот, сбросив рубаху, работал в траншее. При каждом движении на его спине играли жгуты рельефной мускулатуры, а на руках бугристо вздувались бицепсы.
«А он ничего», — подумала тогда Антонина Анатольевна, не переведя случайной мысли в оформленное решение.
Но вдруг она обнаружила, что Вика, или Веселка, как её звал отец, за отчаянный и озорной характер, уже сумела опрокинуть молодого батрака на себя и собиралась присвоить себе право единолично выдавливать из него животворящие соки. В Антонине Анатольевне воспылало уязвленное женское самолюбие. Этот парень по праву принадлежал ей со всей своей физической силой, мускулами и живчиками.
Операцию перехвата Антонина Анатольевна продумала до мелочей. На ночь она устроилась не в спальне, а на кресле на первом этаже. Теперь, чтобы пробраться к Вике, Максик должен был пересечь гостиную, и попасть в руки хозяйки.
План удался.
Макс, поначалу испугавшийся, вдруг уловил нервные импульсы сексуального призыва и тут же оправился от растерянности. Он нарочито действовал грубо и нахально: не вырвался из руки, сжавшей его запястье, а перехватил её и притянул хозяйку к себе. Дыша ей в лицо теплом, негромко сказал:
— Ну-ка, повтори, кто я? Ты что сказала? — Не давая Антонине Анатольевне опомниться, запрокинул ей голову и поцеловал в мягкие влажные губы. — И что ты мне сделаешь? В суд подашь? Да подавай, сколько хочешь!
Вика, напрасно прождавшая своего Максика до утра, встала с постели разбитая бессонницей. Она, конечно, временами теряла терпение и впадала в дрему, но сны, в которые погружалось сознание, были темные и мучительные, такие что она пробуждалась после каждого с тяжелой похмельной головой и тянущим ощущением внизу живота..
Спустившись на первый этаж, Вика вышла на веранду. Максик сидел в плетеном кресле-качалке и курил.
— Ты что? — Вика зло шипела, и глаза её от гнева потемнели. — Почему не явился?
Опупевший от ночной требовательности ненасытной Антонины Анатольевны, Макс еле держал голову. Глаза слипались, руки подрагивали. За удовольствие он заплатил утомительным старанием. Тем не менее Макс сразу заметил, что Вика употребила по отношению к нему слова «не явился», словно была его командиром. И это его зацепило.
— А пошла ты! — Макс довольно точно обозначил адрес посыла. — «Не явился». Тоже мне начальница. В гостиной улеглась старуха и не спала. Я не мог пройти мимо.
В слово «старуха» Макс вложил столько презрения, что Вика поверила в искренность его переживаний и сменила гнев столбовой дворянки на милость жаждущей ласки любовницы.