В Ла-Рошель пароход прибыл поздно вечером, а рано утром Лидия уже ехала в сторону Ниццы. Сезон в Монте-Карло прошел с таким успехом, какого не ожидал Дягилев, и «Жизель» принесла Лидии известность. Посмотреть на ее выступление приезжали из Канн, Ниццы и даже Тулона. Дягилев просил Лидию остаться во Франции, пока не кончится война, Мишель Суворов уговаривал ее с утра до вечера, но она не могла дождаться отъезда. Лидия заметила, что не может, как раньше, полностью отдаваться танцу, не думая ни о чем больше. Андрей неизменно стоял у нее перед глазами и танцевала она только для него. Глядя невидящим взглядом на партнера, она во время танца вся светилась любовью, так что у Мишеля все переворачивалось внутри. Мишель, по-прежнему влюбленный в Лидию, давно уж не надеялся, что она ответит ему если не любовью, то хотя бы снисхождением на его немые просьбы. То, что он имел ее и не смог удержать, приводило его в бешенство, иногда прорывавшееся наружу. Забыть ее в момент страсти, соединившей их на короткий, но ослепительный миг, он не мог. Лидия терпеливо сносила его выпады и придирки на репетициях и спектаклях, по-прежнему не принимая всерьез его чувства, о которых он уже перестал ей говорить. Он пробовал отвлечься на других женщин, но все они казались ему глупыми и похотливыми гусынями по сравнению с ней. Держа ее тело в руках на сцене и на репетиции, Мишель всегда чувствовал легкое головокружение от ее недоступной близости и злился на себя за то, что не мог совладать с собой. Когда Лидия уезжала, он сказал, что остается по крайней мере на полгода и впился глазами в ее лицо, но кроме рассеянного сожаления ничего не заметил. Не первый год Мишель ревновал Лидию ко всем мужчинам, оказывающим ей внимание — сначала к Гурскому, потом к Андрею, особенно после того, как узнал, что она собирается за него замуж. Теперь вот появился этот англичанин, этот мальчишка, который смотрел на нее восторженными глазами и три дня не расставался с ней ни на минуту, отвлекая от репетиций то поездкой на мыс Антиб, то игрой в рулетку в Казино, хотя Лидия всегда отказывалась пойти туда с ним, Мишелем. Наконец он уехал, и слава Богу. Лидия же была рада появлению Энди Хэллсборна, как старого знакомого. Когда она узнала, что его переводят на Ближний Восток, в разведку армии, пытающейся потеснить турок в Месопотамии, она вспомнила разговор об археологии с Александром Петровичем Гориным и выложила Энди все, что узнала о древнем Тире. Хэллсборн пообещал обязательно побывать там и посмотреть на Тир хотя бы с воздуха.
— Мисс Лидия, я восхищен вами. Вы не только непревзойденная балерина, в чем я убедился, но и одна из самых умных женщин. По крайней мере, такие мне раньше не встречались. Можно, я буду писать вам письма?
— Вряд ли они дойдут до России. У вас разве нет девушки в Англии, которой вы могли бы писать?
— Нет, девушки у меня нет. У меня никого нет кроме старика отца и старшего брата, которому на меня наплевать, потому что он считает меня молокососом, свихнувшимся на авиации.
— Ну, так пишите мне, может письма и дойдут. Посылайте их через Стокгольм. Я вам отвечу. Я желаю вам удачи, храни вас Бог. Путешествие до Осло будет для меня на этот раз труднее!
— Милая! — он засмеялся и взял ее за руку, — я бы с радостью поехал сейчас не на юг, а на север, с вами. Жаль, что турки не живут в Норвегии.
— Тогда бы я ехала домой через Турцию.
— Я этого не сообразил!
На этот раз дорога показалась Лидии длиннее в несколько раз, так ей хотелось скорее попасть домой и узнать что-нибудь об Андрее. В Петрограде, едва раздевшись, Лидия села читать пачку писем, что ожидала ее дома. Уже в третьем письме она узнала, что Андрей лежит в госпитале в Киеве с воспаленьем легких. Набросив шубку Лидия бросилась к директору Императорских театров Теляковскому. Уже стоя перед ним, Лидия вдруг подумала, а не знает ли Владимир Аркадьевич об истории, происшедшей с ней четыре года назад. Ее сразу бросило в жар и щеки залил багровый румянец, но она призналась себе, что если бы ее сейчас отпустили в Киев той же ценой, что тогда, она решилась бы. Ей хотелось немедленно оказаться рядом с Андреем, который, по ее представлению, был при смерти.