Как только на время утихает революционный ураган, снова всплывает на поверхность вечный восточный вопрос, – справедливо отмечал Энгельс перед Крымской войной. Действительно, европейские социальные бури 1848 года временно ослабили вражду России и. Англии на Ближнем Востоке. Пока Николай I спасал от распада Австрийскую империю, министры королевы Виктории с беспокойством следили за революционными событиями во Франции. Европейский жандарм и британский капиталист одинаково боялись победы народов. Но повсеместное торжество реакции развязало сторонам руки для борьбы в Турции. Англия может повести теперь более активную политику, потому что в Наполеоне III, жалком племяннике злейшего врага ее могущества, она приобретает верного и агрессивного союзника.
Между тем император Николай, привыкнув считать себя диктатором Европы, не сомневается, что в столкновении с морскими державами Россия будет иметь союзников. Он дорого ценит свое содействие Австрии и всему Германскому союзу, оплаченное кровью русских солдат в Венгрии.
В 1828 – 1829 годах Николай I вел войну с Турцией в надежде осуществить греческий проект Екатерины II. Опыт этой войны показал, что овладеть территорией европейской Турции возможно. Однако об условиях мира приходится договариваться с другими державами Европы, упорно не желающими видеть Россию на выходах в Средиземное море.
Николай сразу после Адрианопольского мира решительно перешел от тактики сокрушения к тактике измора. Он долго соревнуется с Англией, Францией и Австрией в заботах о сохранении Турецкой империи.
По русской пословице – у семи нянек дитя без глазу. В сложном международном положении султанская Турция надеялась доказать, что дело обстоит наоборот. Прогнившая Порта мечтала удержать проливы и многонациональные владения, принимая одновременно покровительство и услуги всех рьяных добровольных гувернанток и дразня одну предоставлением преимуществ другой. Так, в 1833 году турецкое правительство благодарит Россию за посылку эскадры с десантной дивизией для защиты от восставшего Мехмет-Али, а англо-французов – за уничтожение войск и' флота египетского вассала в Сирии. Все последующие двадцать лет Порта довольно ловко балансирует между великими державами-няньками, а они изображают мнимое согласие и делают вид, что им очень приятна совместная опека "больного человека".
Но рано или поздно истина этих отношений должна была вскрыться.
Невыгоды России заключались в ее экономической отсталости. Англичане и французы, расширяя свою торговлю, вывозя турецкое сырье и ввозя промышленные товары, укрепляются в Порте в качестве инженеров, коммерсантов, строителей дорог и кораблей, организаторов новых заводов и фабрик.
Но они – чужие населению Турции. А у России есть культурно-историческая миссия, о которой даже реакционное крепостническое правительство в Петербурге может твердить, пользоваться ею как козырной картой. Русский народ имеет вековые культурно-языковые связи со славянами Балканского полуострова. Русский народ связан с греками историческими общими традициями религии.
После рекогносцировки адмирала Путятина Николай решил, что пришло время потеснить других нянек Турции. Его дипломаты досаждают турецкому правительству требованиями новых привилегий православному духовенству.
Следует сказать, что турецкое правительство не придерживалось политики исключительного благоприятствования мусульманскому духовенству. Но в русском требовании заключалась не столько забота о православии в Турции, сколько о создании повседневной опеки турецких православных церквей русскими властями. Так, например, в числе русских требований было притязание на территорию в Иерусалиме или в его окрестностях для постройки там целого городка – с церковью, странноприимным домом для паломников, больницей и домом для неимущих. Предполагалось, по русским представлениям турецкому правительству, что все административные права и обязанности в отношении этих учреждений будет выполнять российский генеральный консул для Сирии и Палестины.
Это притязание в свете других требований означало, что русские подданные в Турции будут подчиняться только русским консульским учреждениям. Русская декларация требовала еще больше – по ее смыслу любой православный вступал в Турции под защиту России, что означало установление для огромной части населения Турции двойного подданства.
Но большой аппетит на турецкое наследство заявляла и бонапартистская Франция. Наполеон III – авантюрист и глава реакционных групп, подавивших революцию, – стремился успехами агрессивной внешней политики отвлечь народное внимание от гнусных порядков внутри страны. Он объявил, что Франция должна продолжать политику своих христианнейших королей. Наполеон поощрил организацию католических миссий в Турции, обещал католическому духовенству поддержку против православного духовенства в Иерусалиме, щедро снабдил миссионеров деньгами французского народа.
Николай I никак не ожидал, что Франция сделает вопрос о доходах от иерусалимских храмов и паломничества к "гробу господню" оружием дипломатической – войны против России.
Николай ведь воображал себя после 1848 года новым руководителем нового Священного союза. Николай Палкин считал, что покорность ему устрашенных народов России распространяется и на все государства Европы. Попытки противиться его политике в Турции поэтому означали для царя, что от тактики выжидания он должен перейти к решительным действиям. Это заставит отступить всех, кто самовольно потянулся к турецкому пирогу или пообещал Турции свое, покровительство. Николай был убежден, что решать судьбы Турции никто ему не помешает. Когда же, с его согласия, кое-что перепадет Англии, она будет признательна России не меньше, чем Пруссия и Австрия…
Князь Меншиков, бездарный и чванный, как царь Николай, не понимал, что собирается делать политику слепого и глухого.
С чем он пришел 16 февраля 1853 года на "Громоносце" в Стамбул? Прежде всего он привез в Константинополь свой сплин, свою барскую кичливость, свое неумение работать. Он оставил Петербург, не поладив с министром иностранных дел Нессельроде, и он знал, что последний будет рад каждой его ошибке. Необходимость выступать в роли охранителя православия была отвратительна его скептическому и циническому уму. Он искренно выразил отвращение к своей миссии в первой встрече с Корниловым.
Имел ли он другие идеи для решения сложной дипломатической задачи? Нет, – и, в сущности, он выложил тому же Корнилову всю свою программу: "Давить, пока турки не уступят". Он начинал игру, даже не догадываясь, как в ней будут участвовать сильные противники – "послы Англии и Франции.
Меншиков надменно подчеркнул, что привез в Константинополь ультиматум явившись к визирю на парадный прием в пальто.
Наконец, Меншиков думал, что его миссия отнимет несколько дней, а турки затянули переговоры.
Не отклоняя русских предложений, они консультируются с соперниками России и выводят русского посла из равновесия. Внезапно он осознает, что ответ на требования России зависит совсем не от воли турок. Он растерянно запрашивает Петербург: должно ли доводить настояния до прекращения дипломатических сношений с Портой? Можно ли довольствоваться нотой либо другим документом вместо формального трактата? В случае разрыва согласно ли с видами императора объявить, что Россия будет требовать удовлетворения любыми средствами?
От чванной уверенности князь переходит к страху перед войной с коалицией западных держав. Он спешит сообщить царю заявление британского посла: "Если вы домогаетесь новых прав, то встретите сильное противодействие и вооружите против себя коалицию… Скажу вам прямо, слишком тесная дружба между вами и Турцией возбудит столько же подозрений в Европе, сколько разрыв, который поведет за собой войну".
Николаю I и графу Нессельроде угрозы посла Англии в Стамбуле представляются не стоящими внимания. Уверения в доброжелательности Англии и ее премьера следуют из Лондона от барона Бруннова неизменно. Меншиков получает предписание предъявить ультиматум и покинуть Турцию вместе с поверенным в делах, если турецкое правительство не подпишет конвенции в соответствии с требованиями России.