Представленная здесь рукопись является моим сокращенным переводом одной из лучших западных книг по дзен-буддизму. (Опущены третья глава, половина четвертой главы, послесловие и многочисленные цитаты-эпиграфы.) Я согласен сотрудничать с любым Российским издательством, которое бы захотело издать эту книгу на русском языке.
Переводчик Антон Гарновский
Дуглас Хардинг
Жизнь без головы:
Дзен и переоткрытие очевидного
Основная идея этой книги излагается на первых страницах (в ясной и доступной форме), так что читатель не должен удивляться, если продолжение кажется ему очевидным либо бесполезным. Постичь свою истинную природу (отсутствие у себя головы) означает быть в своей собственной власти, идти своим неповторимым путем и совершать собственные открытия. В задачи автора входило не только описать несколько примеров из своего опыта, но и призвать читателя действительно опираться на самого себя. Как писал Эмерсон, "человеку следует учиться предпочитать наблюдение того язычка пламени, что пляшет в глубине его ума, наблюдению блеска небосвода мудрецов и поэтов".
1. Увиденное как есть.
Лучший день моей жизни - мой день пере-рождения, так сказать - это тот день, в который я обнаружил, что у меня нет головы. Это не литературный прием, не парадокс, призванный возбудить интерес у читателя. Это в точности то, что я имею в виду: у меня нет головы.
Я сделал это открытие, когда мне было тридцать три года. Хотя оно пришло неожиданно, это произошло в результате моих настойчивых поисков; я несколько месяцев был занят вопросом: что есть я? Тот факт, что в момент открытия я путешествовал по Гималаям, вряд ли важен; впрочем, говорят, что в той части мира необычные состояния сознания достигаются легче, чем в других местах. В любом случае, тихий и ясный день и вид с хребта, где я стоял, на долины с дымкой и высочайшие вершины мира вдалеке создали достойный фон для моего величайшего видения.
Фактически то, что произошло, было до абсурда просто и невпечатляюще: на минуту-другую я перестал думать. Разум, воображение и весь мыслительный гомон стихли. Куда-то делись слова. Я забыл свое имя, что я являюсь человеком, что я являюсь физическим телом, всё, что могло бы быть названо мной или моим. Прошлое и будущее испарились. Я словно бы родился в ту минуту, обновленный, немыслящий, незагрязненный воспоминаниями. Существовало только Сейчас - наличествующий момент и то, что было с очевидностью дано в этот миг. Всё, что от меня требовалось - смотреть. И я увидел штанины армейских брюк, заканчивающиеся внизу парой коричневых ботинок, рукава армейской куртки, заканчивающиеся по сторонам парой розовых кистей рук, и спереди ряд пуговиц на куртке, заканчивающийся сверху - вообще ничем! Явно не головой.
Я немедленно заметил, что та дыра, то ничто, которое было там, где должна была находиться голова, было не обычным пустым местом, не простым ничем. Напротив, там было много чего. Это была плотно наполненная пустота, такое ничто, которое находило в себе место для чего угодно - место для травы, деревьев, далеких холмов в тени, и вдали над ними - заснеженных пиков, выглядевших как угловатые облака на небе. Я потерял голову и обрел мир.
От этого у меня буквально перехватило дыхание. Я, кажется, вообще перестал дышать, растворен в Данном. Поразительный ландшафт, видимый как на ладони, сверкал в чистом воздухе, не нуждаясь в компании или поддержке, магически подвешенный в пустоте, и, кроме того (в чем и состояло подлинное чудо, зрелище и наслаждение) - абсолютно свободный от "меня", незапятнанный никаким наблюдателем. Его глобальное присутствие было глобальным отсутствием меня, и тела и души. Легче воздуха, прозрачнее стекла, вполне свободный от себя, я не присутствовал нигде вокруг.
Однако, невзирая на магический, на невероятный характер этого видения, оно не было ни сном, ни мистическим откровением. Напротив: я ощущал его как внезапное пробуждение от сна обычной жизни, как окончание сновидения. Это была фосфоресцирующая реальность, вконец освобожденная от замутняющего ума. Это было долго откладывавшееся открытие очевидного. Это был момент ясности в запутанной истории жизни. Это был конец бойкота, которому я с раннего детства подвергал нечто, что я не мог заметить, ибо был слишком занят, или слишком серьезен, или слишком напуган. Это было честное, некритическое отношение к некоему факту, от которого я так долго отворачивал лицо - тому факту, что у меня нет лица. В общем, это было просто, понятно и прямолинейно, вне споров, мыслей и слов. Кроме самого ощущения, не возникло никаких вопросов или ассоциаций, если не считать чувств спокойствия, тихой радости и избавления от невыносимой тяжести.