Этими героями были почти всегда работяги, занятые нехитрым ручным или полуручным трудом. Шахтеры, ткачихи, доярки...Среди них, даже постаравшись, трудно обнаружить токаря или фрезеровщика высочайшей квалификации. Тем более - оператора на станке с ЧПУ (числовым программным управлением). То есть оплотом социалистического производства был простенький труд, которым легко было управлять, искусственно урезая его в нормо-часах и раздувая в отчетных объемных рублях.
Что касается рабочей элиты, которую и в Совковии, начиная с 70-х, комплиментарно стали величать "синими воротничками", то это был маневр, допуск, категория резерва, которая тоже была необходима системе как компонент целого. Очень небольшой по доле, но востребованный.
Речь идет в основном о мастерах, обладающих исключительными профессиональными навыками. В бытовой сфере - это супер-портные и супер-повара, обслуживащие "высший класс". А на производстве - в основном станочники -фрезеровщики, шлифовщики, токари, способные даже на устаревшем, раздолбанном станке любую деталь выточить с точность автомата.
Но автоматы, как следует из нашего анализа, советскому хозяйству были не нужны. Не удивительно, что когда они поступали с Запада и распределялись между предприятиями, то месяцами и годами ржавели на складах. А вот маэстро, умеющие в случае ЧП их заменить - таких держали и жаловали. Из собствененого опыта работы на предприятии помню таких. Их было немного - на пять тысяч персонала не более десятка. Но их чтили и холили. В том числе и такие "вражины", как нормировщики, позволявшие зарабатывать больше, чем генеральный директор. Помимо того, их фейсы годами украшали "доски почета", их командировали на республиканские и общесоюзные сессии Верховного Совета. Но что принципиально важно: даже в таком микроскопическом количестве, резервируемом на случаи ЧП, когда срочно нужно сделать вещь, без которой горит план, они не были "проводниками" технологического прогресса. И как правило, работали на традиционном оборудовании.
О том, насколько ССП противоречил всяким новшествам, красноречиво свидетельствует отношение к новаторам - рационализаторам и изобретателям. Вот уж где демагогия советской пропаганды не знала границ и так не противоречила сущности. Их особенно не любило начальство, потому что приходилось всячески
препятствовать, вставлять палки в колеса инициативе, которая вроде бы полностью соответствовала курсу Партии и Правительства. Но была чрезвычайно опасной для "валовой экономики", совершенно не заинтересованной в каких-либо резких толчках в росте эффективности труда. Поэтому умельцев всячески мурыжили бюрократическими процедурами и отбивали аппетит мизерными подачками вознаграждений. Но если формальная сторона еще как-то вынужденно соблюдалась, то прописка изобретений в производстве блокировалась тотально.
По этой же логике предприятия были заинтересованы и по кооперации получать дорогую комплектацию. Как сегодня стараются по завышенным ценам приобретать материалы и оборудование придворные бизнесмены под госзаказы. Но у них другой, более откровенный интерес - откат. А у красных директоров и мотивы были вполне благородные. Они просто хотели добра для себя и своих работников. И мыслили, и действовали под дудку системы, которая требовала "не высовываться" ...
Проще всего такое антиэкономическое поведение сотен тысяч, даже миллионов людей назвать абсурдом, несусветной чушью. Но если глянуть в корень, то существует и вполне рациональное объяснение, которое уже взяли на заметку как сторонники, так и обличители "советской власти". А именно: необходимость выполнения главного пункта "общественного договора" с ней - обеспечения всеобщей занятости. В этом виртуальном "документе" прописаны обязательства сторон. Со стороны власти - гарантировать минимальный прожиточный уровень на завтра и надолго. И со стороны плебса: этим довольствоваться, не строя иллюзий о более высоком качестве жизни за счет подачек от государства.
Ставя в центр идеологии это "главное преимущество социализма над "загнивающим капитализмом" и концентрируя вокруг него пропаганду, советская власть и обеспечивала соответствующую псевдозанятость.
Благодаря "денежной маскировке", сам механизм управления не стимулировал даже количества, так как объем можно было нагнать в рублях, не увеличивая натуральную массу. Что уж тут говорить о качестве! Чего только не придумывали коммунистические агитаторы , чтобы хоть чуть-чуть сдвинуть проблему с места. Даже клеймо изобрели - Знак качества. Над ним только потешались. Ведь в условиях тотального дефицита потребительских товаров итак не хватало. И уходило все - и гнилой картофель, и несъедобные сосиски, и магнитофоны- гробы. А если не уходили, то пылились на складах. Потом их по отмашке "всепонимающей" власти в конце-концов списывали. А заводы продолжали штамповать говно, воспетое позже Слепаковым.
Что касается продукции промышленного назначения (группы "А"), то применительно к ней понятие качества фактически было синонимом брака. Тут могли быть придирки. Да и то, не всегда. Например, если заводу- смежнику твои изделия требовались в качестве комплектации срочно, то ради выполнения плана он был порой готов был и взять их с дефектами. Технологические же параметры вообще никого не волновали, поскольку они уже были утверждены сверху на стадии проектирования. И, следовательно, уже не директор предприятия, а министерство должно было позаботиться, кому их всучить.
Со стороны как апологетов "социализма", так и людей, которые просто пытаются понять, как же такая система функционировала семьдесят лет, возникает недоумение: но ведь дорогой товар надо было продать. Ответ содержится в первом "законе" ПС: "планирования и пропорционального развития народного хозяйства". Да, товарно-денежные отношения существовали. Но что это значит в условиях отсутствия рынка? Ответ: государственное регулирование.
Практически это означало, что, во-первых, власть в лице министерств и прочих ведомств активно участвовала в спаривании производителей. Вопрос о том, кто кому и что поставляет по кооперации, в той или иной степени - прямо или опосредованно - решали чиновники. Она же "назначала" и пункты сбыта готовой продукции. Степень этого вмешательства зависила от сектора хозяйства и географии. Например, в военном секторе она могла достигать ста процентов. А в каком-нибудь региональном производстве пива или художественной керамики ограничиваться 5-10-ю. Кроме того, в эту практику порой вносились экспериментальные пробы-а ля НЭП - в виде хозрасчета, которые позволяли , а точнее заставляли красных директоров самим крутиться. Но директора знали, что если у них с начальством на личном уровне более-менее порядок, в критический момент государство все равно придет на помощь. Просто потому, что в противном случае оно получит партию безработных. А это подрывает престиж "важнейшего завоевания социализма".
Так что дорогую продукцию продать, а фактически - обменять на другую, тоже недешевую, проблемы не составляло. В конце концов все эти цифры были не экономической, а распределительно-волевой реальностью. Ибо в отстуствие рынка, они были лишь фигурами фокусника, достающего из табакерки разные вещицы.