При такой диспозиции тем, что творилось в 90-е, подавляющая масса зрителей и участников была шокирована. В таком контексте можно понять (хотя и не принять) аргумент Дмитрия Быкова о том, что предпочитает социализм, который по сравнению с нынешней все же выглядит более гуманной системой. Глядя на это со стороны порой сам себе задаю вопрос и не нахожу твердого ответа: а смог ли бы ты сохранить свои "антисоветские" убеждения, если бы глотнул того лиха, которое в лихие 90-е обрушилось на бывших соотечественников?
И тем не менее, вопрос остается: Можно ли с уверенностью утверждать, что если бы сценарий смены режима проходил так же разумно и последовательно, как в Чехии, Польше или Прибалтике, то никакой бы ностальгии по брежневщине и сталинщине не возникло?
Впрочем, вопрос этот из категори спекулятивных, потому что такие сценарии в российском практикуме просто были исключены. Непреложный факт, как уже отмечалось раньше, состоит в том, что смена режима не была национальным выбором и проектом. А выбора не было потому, что нация реально не представляла, какая модель образа жизни придет на смену. Да никто у нее об этом и не спросил.
Такой вот замкнутый круг!
Другой вопрос, возможен ли в России откат в прежнее системное состояние? Сомневаюсь, хотя рецидивы и имеют место. И могут проявиться еще не раз и резче. А сомневаюсь потому, что эксперимент, навязанный обществу, уже забил два крепких крюка в тело истории.
Один крюк - это власть крупных собственников в адской смеси частного с государственным. Но поскольку некие элементарные правовые возможности на приватизацию были все же объявлены, ею воспользовались на уровне среднего и мелкого бизнеса и некоторые обычные граждане с высокой энергетикой. Более того, целое десятилетие под девизом "спасение утопающих дело рук самих утопающих" были вынуждены крутиться и те, кто по натуре неисправимый совок. Хотя бы на уровне огродных участков.
Второй крюк - магазинные полки, наполнившиеся товарами. К ним быстро привыкают, но трудно отказаться. Возможно, на это способны еще некоторые упертые старики, но вряд ли подпишется молодежь. Как и от права на пересечение границы. Такие необратимости, наверное, понимает даже товарищ Зюганов. Поэтому вряд ли бы он решился к столетию Октября повторить сценарий 17-го с конфискациями, продразверсткой и коллективизацией.
История учит, что если она и ходит по кругу, то - по спиралевым все же кольцам. То есть, на каждом витке есть лишь внешняя схожесть, а начинка меняется. И полного возврата к прошлому не бывает.
К примеру, Брежнев и его старческая команда пытались возродить сталинизм. Но не решились. Не получилось. И к 90-летию рождения Вождя, когда, казалось бы, был хороший повод об этом внятно заявить, ограничились статьей в "Правде", где сбалансированно промямлили и о "некоторых достижениях", и о "злоупотреблениях".
Ну, и до массовых кровопусканий, конечно, не дошло. А почему? Да уже потому, хотя бы, что "соратники" при дряхлеющем Генералиссимусе изрядно струхнули. Они не желала больше сумасбродной тирании, поволяющей рубить головы всем без исключения. И ввели "коллективное руководство" и табу на физическое устранение политических соперников, которым дорожило. Новый порядок, заложенный при Хрущеве и укрепившийся в брежневщину, основывался на расширении привелегий для "избранных". А они, в свою очередь, прививали вкус к спокойной, ленивой и сытой жизни.
Этому способствовала и сама конструкция послевоенного мира, основывающаяся на ядерном паритете, ограничивавшем агрессивность. После Сталина и Карибского кризиса в мире воцарился концепт "мирного сосуществования двух систем", замороженный при температуре "холодной войны". О Большой войне с Америкой или НАТО на кремлевской орбите уже всерьез никто не думал. Как и о "мировой революции", которая перешла в область риторики и мелких пакостей, необходимых, с точки зрения Кремля, для поддержания реноме сверхдержавы на левом фланге.
Другой вопрос, что этот климат базировался на гонке воружения, которая и стала сутью заморозки. Она-то и стала миной замедленного действия, которая подорвет систему изнутри. Но это был уже триумф искусства западных стратегов, ловко подигрывших кремлевским старцам в разорительной и непосильной для Москвы претензии на мировое лидерство. И продолжавшей жить в угаре ублюдочных представлений о "классовой борьбе" и "мировой революции".
Ну и, конечно, настроения в обществе сильно изменились в годы "оттепели". В отличие от нынешней ситуации, тогда еще в нем не остыли, не поросли травой забвения личные воспоминания о "счастливой жизни под сталинской звездой". Тогда все по классике: ни верхи, ни низы уже хотели и не могли возвращаться в прежнее состояние. Поэтому вернулись ровно настолько, насколько позволял виток по спирали.
Вот и сегодня, хотя порой видится, будто все повторяется, на самом деле, это лишь кажется. Конечно, рожденный в состоянии выкидыша, российский капитализм, способен еще на разные мимикрии, раздираемые сочетанием несочетаемого. И для социального менталитета, отягощенного историческим наследием, для народа-государственника будет характерно стремление к социальному государству. К социализму. Только на этот раз это уже будет иной социализм - социал-демократического толка, рыночного разлива. То есть, даже с "суверенными" прибамбасами, это будет уже нечто в русле общемирового потока.
Их время
Сегодня нет недостатка в суждениях относительно "русской судьбы" и особенностей менталитета российского социума, исполненных унылых обобщений и фатализма. Говорится в этой связи, в частности, о двух типах цивилизаций - коллективистской, основанной на православии, общине и культе государства. И индивидуалистской, опирающейся на католицизм плюс протестанство и уважение к личности. Отсюда вытекает извечная дилемма между царизмом (тоталитаризмом) и парламентаризмом (демократией). И соотвествующие им несовместимость и противоборства. Знатоки этих различий, в зависимости от политической ориентации, либо с вызовом и боевым азартом защищают и проповедуют этот антогонизм. Либо тоскливо пророчат бесконечность "хождения по кругу".
Такая хандра часто посещает и автора этого текста. Тем не менее, аналитические прикидки и логика диктуют мажор.
Первый довод - о том, что мир развивается по спирали, мы уже проходили. Но есть и второй, не менее важный и убедительный. Он в лицах и образе мышления детей, смены, которая подспудно выпочковалась в "племя молодое, незнакомое".Их принципиальное отличие от нас состоит не столько в энергетике , сколько в привычках . А они - привязчивое свойство, источающее большую силу. Особенно, если обретаются с пеленок.
В принципе человек может привыкнуть ко всему - кроме чисто физиологического - боли, мороза, голода...Например, к скромному, примитивному потреблению . К лицемерию и "двойному языку". К бардаку, в котором легче "крутиться". Даже к "черте оседлости" в пределах государственных границ и т.п. Живучесть социализма была в том, что все эти "неудобства" компенсировались реальными благами, опять же забуревшими в привычки: низкая интенсивность труда, бесплатная социалка, всеобщая занятость и низкие цены на продукты, снимающие беспокойство за завтрашний день. Люди, чьи отцы жили в тех же координатах и "дурными" привычками не страдали, принимали такой мир как данность. Как объективную реальность. И учились жить внутри кокона, ища радости и преимущества в слабостях и позитивах обретенного пространства.