Кто-то назвал дельту аргентинской Венецией. Пожалуй, это сравнение слишком натянутое. Город из камня, и лабиринт зеленых островов. Рафинированная культура, музейное нагромождение шедевров искусства и что-то первобытное с элементом экзотики. Разве это сравнивается?
Автор такого сравнения, видимо, слишком поверхностно был знаком с дельтой, проплыв по ней скорее всего лишь первые двадцать — тридцать километров и полюбовавшись островами, густо застроенными комфортабельными дачными домиками богатых жителей расположенного неподалеку Буэнос-Айреса. Здесь курсируют моторные лодки, речные трамваи, на островах расплодились спортивные клубы и отели-пансионаты. На моторках по каналам снуют здесь пекари, молочники, мясники и другие лавочники. Каждое утро специальная моторка собирает ожидающих на мостках одетых в белые костюмчики ребятишек и отвозит их в школу. По дельте плавает на судне даже плавучая церковь.
Но дальше, в верховьях дельты, иная жизнь, иной мир. Достаточно проплыть два часа на быстроходной моторке, потом свернуть в один из сотен боковых рукавов, заменить моторку на утлый челнок, с багром провести его по прогибающемуся ковру из водяных лилий, продраться, работая длинным веслом, через бескрайние заросли аира, и… тогда увидишь настоящую дельту. Время здесь отступило на десятки, а может, и на сотни лет. Жизнь течет тут медленно, как эта ряской покрытая вода поймы. Через зеленые густые заросли кустарников нельзя пройти без помощи мачете, которым прорубают тропку. След человека встречается редко. Ранчо островитянина (стоящее на сваях млн на высоких пнях, крытое аиром сооружение с плетенными из тростника и обмазанными илом стенами) напоминает больше всего гнездо огромной птицы. Язык островитян понимаешь с трудом: это забытый уже в других местах диалект, в котором сплошь да рядом встречаются выражения из языка гуарани.
Чем живут островитяне, чем они занимаются? Ну, да, рубят деревья и сплавляют их на лесопильные заводы, рыбачат, ставят в только им ведомых местах хитроумные ловушки на выдр и нутрий. Здесь, в этой дикой дельте, еще можно поохотиться на капибару[15], на языке гуарани называемую карнипхо (южноамериканского грызуна величиной с хорошего кабанчика), и наслушаться историй из прошлых дней о встречах и поединках с огромным ягуаром.
Невелики потребности у этих «земноводных» людей, проводящих больше времени в лодках, чем на ногах. Появляясь в нижней, «цивилизованной» дельте, они привозят на продажу рыбу, древесину, шкурки нутрий, корзины из аира, а покупают соль, йербу для приготовления напитка йерба мате, керосин… С голоду на островах не умирают: река прокормит.
Домик профессора находится между цивилизованной частью дельты и дельтой «настоящей», на границе двух миров. Пятеро друзей, собравшихся тут в эту весеннюю ночь, представляли довольно своеобразную компанию.
Хозяин, крупный ученый, известный бактериолог, был одной из самых ярких личностей, какие мне доводилось встречать в жизни. Поляк, родившийся на Мадагаскаре. Детство провел с отцом, инженером-изыскателем, в Патагонии. Закончил два аргентинских высших учебных заведения, член Медицинской Академии, преподаватель университета, директор Бактериологического института. Внешний вид? Рост — два метра, льняного цвета густая, торчащая ежиком шевелюра, желтые кошачьи глаза, огромный носище и еще большее чувство юмора. Неиссякаемая энергия и жизнерадостность. Ведет двойную жизнь: пять дней в неделю посвящает изнурительной научной работе, а субботу и воскресенье всегда отдает дельте, «дикому бытию»; в эти дни он ведет вольное существование островитянина. Может быть, именно из-за этого он, живя седьмой десяток лет, так молодо выглядит?
Хуан — старший офицер морской префектуры, то есть отрядов пограничной охраны на водных путях. В шутку мы звали его царем и богом дельты, так как властью он пользовался немалой. Однако сейчас, во время отпуска, в своих потрепанных шортах и распахнутой сорочке он ничем не напоминал человека, занимающего столь высокий пост, а был попросту компанейским парнем.
Рубен — механик, владелец какой-то необыкновенной гоночной моторки.
Викторио — единственный настоящий островитянин среди нас. Здесь, в дельте, он родился, женился и живет с многочисленным семейством на разваливающемся ранчо по другую сторону острова. Нынче, привлеченный светом в окне, он проплыл над островом в своем каноэ и присоединился к нашей компании.
Ну и я, пятый.
Я так подробно рассказываю о дельте и своих друзьях, потому что именно тут, в их обществе возникла идея, давшая начало моему Большому Приключению.
Хуан кончил свой рассказ о Серебряной Легенде, о первых плаваниях по Большой Реке. На стене, освещенной керосиновой лампой, висела большая карта. Она включала северную часть Аргентины, Парагвай, Уругвай и юг Бразилии. Словно гигантская змея, пилась по ней жирная извилистая линия реки Параны. Хвост змеи пропадал где-то в беспредельности Бразильского плоскогорья, а треугольная голова уткнулась в обозначенный кружком Буэнос-Айрес.
— Парана! Большая Река… — вздохнул я мечтательно.
— Одна из самых больших в мире, а после Амазонки — самая большая река Южной Америки, — уточнил Хуан.
— А знаете, что означает слово «Парана»? — спросил я.
Никто этого не знал.
— «Парана» на языке гуарани значит «родич моря». Здорово?..
Воцарилась тишина. Аргентинцам не очень нравится, когда гринго знает об их стране больше, чем они сами. Подойдя к карте, я провел пальцем по извилинам реки. Сперва Парана течет приблизительно на юг, потом круто поворачивает на запад, затем снова на юг, пока наконец плавной дугой не устремляется к востоку. В верховьях это территория Бразилии, здесь на карте обозначены водопады, целый каскад водопадов. В месте стыка границ трех государств — Аргентины, Бразилии и Парагвая — Парана принимает в себя воды еще одной могучей реки — Игуасу. Да, конечно, как раз где-то поблизости находятся знаменитые водопады с тем же названием. Сама Игуасу, так же как альто Парана, или верхняя Парана, течет по территории, обозначенной на карте словом «сельва» (это тропические влажные леса).
— Величественная река! — заметил я, прерывая молчание. — Неплохо было бы… спуститься вот по этой части Игуасу, а потом по Паране. До Буэнос-Айреса. В общей сложности путь составил бы около двух с половиной тысяч километров. Не так ли?
— Дорогое удовольствие, — возразил первым Рубен. — Не говоря уже о реке Игуасу с ее водопадами, даже сама Парана… Моторная яхта с каютами обойдется недешево. Горючее для двигателя тоже потребует денег. А эти — погляди-ка, даже на карте они обозначены — быстрины, потом пороги Апине? Придется нанять опытного лоцмана, без него тут не обойдешься. В общем на все это уйдет целое состояние!
— Но я и не думал о моторной яхте. Мне хотелось бы попробовать спуститься на своей байдарке.
Все повернулись ко мне как по команде. Они знали мое «судно» — резиновую разборную двухместную байдарочку. Знали, что я держу ее… под кроватью, что несколько раз я брал ее с собой в Патагонию, где во время конных поездок от озера к озеру прикреплял ее к седлу. У них было для нее даже шутливое название— бихо, что означает «козявка». И вот, подумать только, на пей совершить плавание по Паране!
Рубен от волнения даже стал заикаться:
— Неужели… ты будешь в ней спать… спать месяцами? Ярара… знаешь их… этих змей? Якаре — кайманы[16]? А… а водовороты — ремолинос?..
Хуан, как и надлежало начальнику пограничной охраны, сразу же напомнил, что речь идет о пограничных реках, протекающих в лесных дебрях. Что это естественная дорога, по которой убегают бандиты и всевозможные личности, преследуемые законом. Из Аргентины в Парагвай и наоборот. Из Бразилии к нам и наоборот. И что…
Викторио примиряюще поднял руки и бросил весомое слово:
— Москиты! Дон Виктор! Попробуй-ка так, как ты сейчас стоишь, в одних плавках, выйти на веранду. Если вытерпишь там полчаса, выбирай любую из моих лучших удочек. Я подчеркиваю: это здесь, в дельте. А что же там, на альто Парана?!
Профессор корчился от смеха на тахте.
16
Якаре (жакаре) — представители рода кайманов, выделяющихся в подклассе крокодилов строением зубов и сплошным панцирем (не только спинным, но и брюшным). Род кайманов встречается только в Центральной и Южной Америке. Вид якаре (Caiman latirostris) широко распространен в восточной части Южной Америки по спокойным речным протокам и лесным болотам вплоть до Ла-Платы. Взрослые якаре достигают длины 3,5 метра, верхняя часть их тела — оливково-бурая, с черными полосами, брюхо желтоватое. Как и другие, кайманы отличаются хищным нравом, живучестью и заботой о потомстве. Мясо якаре иногда употребляют в пищу, особенно ценится мускулистое основание хвоста, —