Доктор привел не один такой пример из своей богатой практики.
— Простите за неделикатный вопрос, но случается ли. что пациенты убегают с острова?
— Да, бывает, но редко. Это ведь не охраняемы о лагерь за колючей проволокой. Река широкая, но в конце концов сел и хороший пловец… или смастерить плот… Но что такой человек станет делать? Убежав с острова, он все время должен опасаться, что каждый может его выдать. Ему придется скрывать болезнь. Скрывать, то есть отказываться от лечения, от того, что может смягчить страдания. А это означает утрату последней, может слабенькой, но постоянной искорки надежды. В лучшем случае он осуждает себя на абсолютное одиночество.
Светало. Хозяин предложил мне поехать на остров, чтобы посмотреть его пациентов. Как раз сегодня он отправляется туда в клинику. Я ответил, что сначала должен выспаться. Когда мы укладывались на непродолжительный отдых прямо на полу веранды, Лялё, молча прислушивавшийся к нашему ночному разговору, шепнул мне на ухо:
— Виктор, ты поедешь?
Я не поехал. Признаюсь: струсил.
На Большой Реке мы встречали плотогонов; их здесь называют янгадорес. Это интересный, веселый и приветливый народ, путешествующий на связанных из бревен плотах по течению реки Параны.
Но встречали мы их не так часто, как можно было ожидать на сплавной реке. Казалось бы, что самый удобный и выгодный транспорт для вывоза лесных богатств Мисьонеса, Бразилии и Парагвая — это река, которая доставляла бы лес из прибрежных дебрей в крупные города, в промышленные центры. Но на дело это не так-то просто. Во-первых, у многих пород деревьев, причем как раз самых цепных, древесина такая тяжелая, что не может плыть и тонет. Во-вторых, не следует забывать о капризах Большой Реки, о быстринах, водоворотах, подводных скалах, переменчивом точении, мелях. Однако самая большая опасность для плотогонов, особенно на средней и нижней Паране, на ее широких поймах, — ветер. Не тот, что дует с севера, жаркий, влажный, приносящий тропические ливни, а юго-восточный или западный — памперо, и еще более грозный — торнадо, который вытягивает из реки водяные столбы и сметает все на своем пути. Первый удар памперо с ураганной силой неожиданно поднимает высокую волну. Если он настигнет плот на открытом пространстве, не помогут самые прочные узлы и скрепы. Разорвет, разбросает по всей реке, словно рассыпанные из коробка спички. Утопит тяжелые стволы, заберет не одну человеческую жизнь.
Нелегок труд плотогонов на Паране. Это не то что сплавлять лес по ленивым равнинным рекам. Здесь надо смотреть в оба. Не дать обмануть себя кажущимся спокойствием водной глади, приветливой лазурью неба. Нужно знать реку, уметь читать на небесном своде, предвидеть все изменения погоды.
Из-за разнообразия древесных пород здесь очень своеобразный способ постройки плотов. К стволу тяжелого, тонущего в воде дерева по бокам привязывают два ствола легкого дерева, которые его поддерживают на плаву. Несколько таким образом соединенных плавающих групп стволов составляют плот. Связанные один за другим, они образуют караван. Его тянет моторная лодка или даже небольшое буксирное судно. Без помощи механических средств сплав леса по Паране запрещен. Это было бы слишком опасным предприятием. Бригадир здешних янгадас должен быть не только опытным плотогоном, но и хорошим лоцманом, который в состоянии вести огромный речной состав. По Паране плоты идут только днем. К ночи моторка или буксир подтаскивают весь караван к берегу, где его ставят на якоря или просто привязывают крепкими канатами. Бригадир также должен превосходно знать метеорологию и располагать в этом отношении богатым опытом, полученным на Большой Реке. Предвидя удар ветра, он уводит плот с открытых пространств, с опасных мест. Спасая плоты от приближающейся бури, он направляет их между островами. Если вблизи нет островов, уводит их хотя бы к наветренному берегу. Процедура ответственная, в такие моменты в ней участвует весь экипаж каравана плотов. За каждый миг промедления, за малейшую допущенную ошибку расплата может быть весьма дорогой. О памперо здесь говорят почти что с паническим страхом.
Последний плот (последнее звено длинного каравана) обычно связан исключительно из стволов деревьев легких пород, и поэтому он выступает над водой. На него кладут несколько досок, а на жердях натягивают парусину, заменяющую крышу — тент от солнца и сомнительная защита от дождя.
Янгадорес на Паране объединены в бригады, сплавляющие плоты только на определенных участках реки. Они принимают караван в верхней части своего участка и сдают его внизу следующей бригаде. Протяженности таких участков составляют от 300 до 600 километров. Эти отрезки реки плотогоны изучили так, как не могли бы этого сделать в отношении всей сплавной трассы длиной в две тысячи километров. Часто сплав начинает бригада бразильская или парагвайская, а ниже принимает аргентинская. Встречал я и смешанные бригады.
ПЛОТОГОНЫ СПЛАВЛЯЮТ ДРЕВЕСИНУ ИЗ МИСЬОНЕСА, ИЗ БРАЗИЛИИ, ИЗ ПАРАГВАЯ. БРЕВНА, КОТОРЫЕ ТЯЖЕЛЕЕ ВОДЫ. ОНИ ПРИВЯЗЫВАЮТ К БРЕВНАМ ЛЕГКОГО ДЕРЕВА
На спокойной реке голос разносится далеко. Слышен стук мотора. Вытягиваем шеи, всматриваемся. Впереди нас на высеребренной равнине показываются темные черточки, потом становится видна и моторная лодка. Плоты. Мы налегаем на весла, догоняем их. Над последним плотом натянуто полотнище, поднимается дымок от костра. У рулевого весла, широко расставив ноги, стоит парень и улыбается нам. Около него лежит целая пирамида арбузов. Давно мы не ели этого лакомства. Лялё кричит издалека:
— Эй, амиго! Не продашь нам сандиа? Чего молчишь? Мы заплатим!
Парень нагибается, выбирает арбуз весом в несколько килограммов, щелкает по нему пальцами и швыряет в воду:
— Лови! И на здоровье!
Выловив плавающий подарок, мы пристаем к плоту. Осторожно, так, чтобы нас не перевернуло, не затянуло под плот. Как-то мне довелось быть свидетелем такой трагедии. Человек упал с илота и был затянут течением под связанные бревна. Сверху видели, как он тонет, его отчаянные попытки просунуть голову между бревнами, чтобы глотнуть воздуха, не хватало пустяка, нескольких сантиметров. И слишком мало времени на то, чтобы разбить скобы, освободить его из ловушки. Не один плотогон окончил так свою жизнь.
Гостеприимные хозяева немедленно устраивают нам место на досках. Мы можем растянуться под тенью навеса или сесть и потолковать с ними. Исключительно вкусен густой суп, приготовленный из сушеного мяса. Со стороны моторки доносится нетерпеливый свист:
— Педро! Дядя зовет, проголодался, наверное. Беги сменить его!
Педро — это тот веселый парень, который в подарок бросил нам арбуз. Он передает кому-то огромнейшее кормило и, с обезьяньей ловкостью перепрыгивая с одного плота на другой, бежит к тарахтящей впереди моторке. К общему котлу подсаживается лоцман. Так же, как и все остальные, он охлаждает в реке босые ноги. Молодой. Лицо загорело до цвета темной бронзы. Солнце, ветер и дожди выдубили его кожу. Когда встречаешь такого человека на улице людного города, сразу понимаешь, что он здесь случайно, что тесный галстук, воротничок, пиджак и полуботинки — вещи для него непривычные, неудобные. Легко угадаешь, откуда оп. Это подтвердят красные от солнца глаза.
Лоцман — брат отца Педро. Дядя и племянник похожи не только внешне. У них одинаковые широкие улыбки, веселость, жизнерадостность. Дядя обладает большим чувством юмора. Товарищи обращаются к нему по имени — Хорхе, но, когда я в шутку титуловал его капитаном, он, и глазом не моргнув, расквитался со мной, тоже назвав меня «напитано».
Общее веселье: из одного котла едят сразу дос капитанос.
От остальных плотогонов Хорхе отличает только гранатового цвета лоцманская шапка, похожая на фуражку. Он не снял ее даже во время еды, просто сдвинул набекрень. Понятное дело — бригадир.
— Капитан, ты не боишься доверить моторку и лоцманские обязанности такому молокососу?