Я прошел на веслах в общей сумме две тысячи двести километров, познакомился с Большой Рекой. Узнал ее вблизи. В солнечные дни и в ненастные. Она нежила меня тропической недвижностью и вынуждала бороться за жизнь, когда налетал памперо. Да, я выиграл в конце концов неумное пари. Разумеется, был рад этому. Но если бы читатель спросил меня, что в моем путешествии было самым впечатляющим, самым памятным, самым ценным, я без колебания ответил бы: привезенное с собой сокровище.
Может быть, я неудачно рассказал о жизни Большой Реки, возможно, язык мой был нескладным и слишком убогим. Вот почему сейчас, на прощание, я хотел бы ясно сказать, объяснить, что это за сокровище. Пожалуй, это самое ценное, что человек способен добыть в своей жизни. Во время долгих скитаний по рекам Игуасу и Паране на их водах, островах и в прибрежной сельве я нашел и завоевал Дружбу.
Я не раз называл их «речными людьми». Говорю о рыбаках, охотниках, плотогонах, лоцманах, об экипажах судов и барок. Они принимали меня в свою компанию, среди них я никогда не чувствовал себя чужим. Я заслужил даже нечто такое, что можно было бы назвать почетным титулом и что я весьма ценю. Слухи по реке разносятся быстро, и нас далеко опережала весть о странной лодке-байдарке, о бихо Колорадо. Вначале в этих вестях-слухах меня называли просто «гринго». Иногда — «гринго локо», что заключало в себе сомнение в отношении моего здравого смысла. Позднее мои новые друзья уже говорили между собой: «гринго матеро». Это было выражением чувства общности, признания меня как гринго, пьющего мате, не сторонящегося местных обычаев.
И наконец, меня называли «гринго гаухо». Это было «высшее отличие». Когда о ком-нибудь говорят «гаухо», это означает уважение и почтение. А слово «гринго» теряло тогда свое значение, становилось просто дополняющим определением. Я был уже «свой».
Позднее я не раз встречал и в новых экспедициях продолжаю встречать друзей с Большой Реки.
Этому сокровищу — дружбе этих людей — я хотел бы посвятить эту книгу. Знаю, конечно, что немногие из них могли бы ее прочитать даже на испанском языке. И поэтому я закопчу ее так, чтобы и они с удовольствием восприняли, и читатель, который вместе со мной добрался до этих строк, тоже понял. Закончу кличем дружбы, кличем, которым тамила далеких водах, приветствуют друзей, старинным кличем индейцев гуарани — сапукай:
— Пиуу… иииу… пиийа… напаа…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Все меньше становится на земле нехоженых троп, необжитых или не затронутых цивилизацией уголков. По все же они еще есть, и есть еще особый разряд людей, которых манят к себе эти уцелевшие неизведанные островки. Путешественники, «первооткрыватели», преодолевают порой большие трудности, сопряженные с риском для жизни, вступают в единоборство со стихией. Этих людей зовет в дорогу жажда познания, любознательность. Книги путешественников совершенно особенные. Почти все они захватывающе интересны (какое путешествие проходит без забавных приключений или опасных злоключений?); написанные по дневниковым записям, они достоверны и оригинальны.
В серии книг о путешествиях «Жизнь Большой реки» занимает видное место. С польским писателем-путешественником Виктором Островским советский читатель встречается впервые.
Со школьных лет Виктор Островский увлекается спортом самых от важных — альпинизмом. В Польше, кроме Высоких Татр, альпинисту негде особенно «разгуляться». Зато здесь много рек и речушек. Уже в студенческую пору Виктор Островский исходил их все на байдарке, поставив рекорд по числу пройденных километров. В первую свою заокеанскую экспедицию в Центральные Анды на территории Аргентины он отправился, когда ему было двадцать восемь лет. Путешествие по Паране, которое он описывает в своей книге «Жизнь Большой Реки», он проделал в шестьдесят лет. то есть через тридцать два года. За эго время он исходил и изъездил половину Земного шара. Девятнадцать раз Островский пересекал экватор, отправляясь в научные экспедиции, совершал восхождения на известные вершины горных систем Европы. Азии, Африки и Америки. Нам приятно было узнать, что в 1935 году, участвуя в польской научной экспедиции в горах Центрального Кавказского хребта, Виктор Островский поднимался по южному склону Дыхтау (5200 м) в одной связке с советским альпинистом Алексеем Малеиновым и что за участие в спасательных действиях на леднике Агламу, где группа советских альпинистов попала в катастрофу, Виктора Островского наградили «Почетной грамотой».
Почти о каждом из своих путешествий Виктор Островский написал интересные книги. Наиболее известны из них вышедшая в 1935 году «На отрогах Кордильер», в 1937 году — «В скалах и льдах» (о кавказской экспедиции), в 1938 году — «Битва за высочайшую вершину мира» (о восхождении на Эверест), в 1945 — «Солдат из Монте-Кассино» (фоторепортаж с места сражений), в 1947 —«Сафари через Черный материк» (о поездке в Африку), в 1959— «Выше кондоров».
«Жизнь Большой Реки» была издана в Польше дважды: в 1967 и 1970 годах. Одна из последних книг, работу над которой автор закапчивает, посвящена современным арауканам аргентинской Патагонии, жизнь которых Виктор Островский непосредственно изучал в течение последних двадцати лет.
Круг интересов Виктора Островского весьма обширен. Получив специальность инженера-строителя, он прошел еще множество «своих университетов», став опытным путешественником, гляциологом, знатоком змей, охотником, рыбаком, фотографом, этнографом-арауканологом и писателем.
Путешествие на байдарке по Большой Реке открыло для Виктора Островского удивительный мир прибрежных лесов бассейна Параны. Автор изучил и полюбил и эту реку и ее обитателей. Всеми своими наблюдениями, впечатлениями, волнениями и радостями этого единственного в своем роде плавания писатель щедро делится с читателями. Живой язык, не лишенный юмора и мягкой иронии, образные, меткие, удачно найденные сравнения позволяют Виктору Островскому быстро найти контакт с читателем, заинтересовать его, создать у него иллюзию очевидца.
Страстный охотник и рыболов, Виктор Островский живо интересуется своеобразным животным миром реки Параны и ее побережья, проявляя при этом весьма глубокое его познание. Очень ценны зарисовки редких и очень любопытных встреч Виктора Островского с обитателями самых глухих мест Аргентины на ее границе с Парагваем и Бразилией, людьми разного цвета кожи, разной этнической принадлежности и различного прошлого, потомками индейцев, негров и белых колонистов.
Коренные жители этих мест — индейцы. Они заселили их много тысяч лет назад. Со времени открытия Ла-Платы здесь начали селиться испанцы. Через три с половиной века, к 70–80 годам XIX века, т. е. к началу массовой европейской иммиграции в Аргентину, ее население составляло около двух миллионов человек, причем преимущественно испанского происхождения. Позже масса хлынувших в Аргентину иммигрантов (итальянцев, испанцев, французов, немцев, англичан, австрийцев, венгров, поляков, украинцев и т. д.) значительно пополнила численность ее населения.
Среди иммигрантов преобладали бедные испанские и итальянские крестьяне, надеявшиеся получить в Аргентине землю. Итальянские и испанские колонисты легко ассимилировались с местным креольским населением. Выходцы же из других стран Европы с большим трудом включались в процесс биологического и культурного смешения. В Аргентине до сих пор существуют отдельные довольно обособленные колонии иммигрантов, еще сохранившие свои национальные традиции. Так, например, на Паране, в провинции Мисьонес, сохранилась польская колония, основанная еще в начале нашего века.