ами, его твёрдо попросили оставить помещение. Глядя вслед сгорбленному силуэту финансиста, прочитал горькие чувства обиды ещё не созревшие в конкретные мысли. Догнал своего старого спутника и пообещал обязательно навестить вскоре: «Есть более важное дело которое могу доверить только проверенному человеку» — добавил на ухо заговорщически. Пьер Вотье, как звали директора, внимательно просматривал документы уже второй раз, делая какие-то выписки. Молча наблюдал, ожидая его вопросов. Как и предполагал, тема первых вопросов коснулась подтверждения моих полномочий. «Господин Кузьменко, — осторожно, подбирая слова, начал банкир, — согласно международным правилам, заверять поручительство документов такого уровня положено подписями трёх человек, факсимиле которых широко известно». Нотариальная доверенность удостоверяющая подлинность вашей подписи заверена только одной известной мне личностью. Конечно император России достойное доверия лицо, но две другие фамилии мне не известны. Снова, молча развязываю свой сиротский сидор, с которым ещё просил милостыню по дворам родной Мендерки. Вынимаю несколько, заранее приготовленных банкнот. Ещё не взяв их в руки, финансист понял, что он должен увидеть — прочитал я его мысли. Уже для порядка сверяя подписи управляющих государственного банка, выслушал мой комментарий, что при необходимости, личная телеграмма любому из подписавшихся снимет последние законные сомнения. «Сомнения вполне оправданные, — добавил в его поддержку, — когда речь идёт о сумме в десятки раз большей». Эти процентные бумаги на пятнадцать миллионов сто двадцать тысяч шестьсот рублей, только первая часть зарубежных активов. На устремлённый, в немом изумлении взгляд, я печально развёл руками, подтверждая: «Мне поручено собрать все зависшие в Европе и по всему миру аккредитивы Романовых и Российской Империи». Кроме того, после окончания войны, вам возможно будут переправлены на хранение личные золотые запасы Романовых, оцениваемые в четыреста миллиардов долларов. Сознавая всю выгоду от подобного вклада, швейцарец мысленно потирал руки: «Чем могу быть полезен вам, уважаемый мессир?» О! «Я уже повышен в звании?» — чуть не похвалил я его за понимание важности момента. Ничего особенного, от вас не требуется. Главное, чтобы вы приняли все вклады под единственной моей подписью, безо всяких оговорок, как от частного лица. «Вы имеете все документы позволяющие сделать именно это? — склонил голову, заглядывая ему вопросительно в глаза. — Может быть позвоним Николаю Александровичу?» Наконец поняв, что все вклады России будет переведены только на моё имя, опытный банкир реально испугался. Желая быстрее снять с него груз недоумения, мягко, даже вкрадчиво, произнёс: «Разумеется снять деньги и проценты сможет доверенное мною лицо, вы же понимаете…?» — многозначительно не договорил фразу. Ушлый финансист сообразил, что мною уже подписаны доверенности на получение вкладов совершенно другим людям. Возможно для самого Романова или кому — либо из его родственников. Эти «золотые» бумаги будут лежать в сейфах России или той же Швейцарии, до поры до времени. Он только подивился, как идеально выбран исполнитель. Ребёнок не вызовет больших подозрений, долго проживёт, а при желании и наоборот, рано погибнет, не вызвав излишнего недоумения. Дети есть дети, тем более непоседливые мальчишки. «Ну надо же какой зверюга? — только и удивился я его циничным мыслям, — Не так жалко будет его кинуть». Как положено с ценным клиентом он предложил мне охрану за счёт банка, проживание и перемещение в пределах Швейцарии. Вежливо отказавшись, попросил лишь три велосипеда на время пребывания здесь. Господин Вотье удивился, но пообещал обеспечить меня требуемым транспортом. Прощаясь, он дружески посоветовал сменить одежду на более привычную в Европе. «Деньги, кроме российских рублей, имеются?» — неожиданно искренне и заботливо спросил он. «Ведь реально ценит меня и ему неприятно испытывать уважение к недостойно одетому клиенту» — понял я его не высказанные мысли. «Мне трудно успевать переодеваться согласно этикету каждого места куда я попадаю в этом путешествии, — вместо извинения признался ему на прощание, — а к бедно одетому мальчику всегда меньше внимания». Улыбнувшись, мужчина мудро парировал: «В центре богатой Европейской страны ваш наряд привлекает больше внимания чем думаете». Согласно кивнув головой поблагодарил и вышел из банка. Передвигаясь полупустыми, окольными улицами к дому господина Хансли, остановился подготовить документы для предстоящего разговора. Сидя прямо на мостовой, роясь в развязанном мешке с ценными бумагами, услышал звон монеты по камням мостовой. Подняв лицо увидел сострадательный взгляд слегка выпученных глаз, таких знакомых, по многочисленным фотографиям. Надежда Константиновна Крупская шла с дальнего рынка, того, что подешевле. Как раз размышления о своём нищенском существовании в эмиграции, а затем, вид ещё более бедного горожанина, заставил её расчувствоваться и бросить мне монетку от сдачи. Именно такие нищие встречались ей в России, в далёком Шушенском. «Прямо сибирский наряд побирушки» — подумала она сразу, как только увидела меня.