Выбрать главу

— Что случилось? — кричали на нашем языке мои соотечественники, махая руками.

Тогда Птичья Глотка сильно дергал меня за пояс, а его подбитый гвоздями сапог упирался в мою ногу. Мы проехали по торговому центру, свернули к сторожевому посту и остановились перед небольшим сараем, крытым ржавым железом, над которым развевался трехцветный флаг. Это был полицейский участок. Птичья Глотка выскочил из машины и потащил меня за собой. Я тяжело упал к его ногам. Колени мои уже кровоточили. Подбежал стражник и застыл, вытянув руки по швам. Птичья Глотка толкнул меня к нему. От избытка усердия стражник изо всех сил ударил меня ребром ладони по затылку. Передо мной сверкнула лишь огромная желтая искра.

Очнувшись, я увидел, что лежу на земле. Птичья Глотка сидел верхом на моей спине и делал мне искусственное дыхание.

— Все в порядке, — сказал любовник Софи, переворачивая меня, — он приходит в себя…

Меня подняли. Птичья Глотка спросил, где Софи.

— Верно, в Испанской Гвинее, — ответил я.

— Почем ты знаешь? — взревел ее любовник.

— Она мне говорила…

— Когда? Когда же?

— Восемь месяцев назад…

— И ты знал о том, что она собирается сделать? — спросил Птичья Глотка.

— Нет, господин, — ответил я.

— Откуда же тебе известно, что она хотела бежать в Испанскую Гвинею?

— Она мне сказала… восемь месяцев назад, — повторил я.

— Однако ты был ее любовником?

При этих словах г-н Маньоль нахмурился. Он схватил меня за шиворот и посмотрел мне прямо в глаза.

— Признавайся! — заорал он, обдавая меня своим гнилостным дыханием. — Признавайся же!

Меня так и разбирал смех. Это до крайности удивило белых. Любовник Софи отпустил меня. Птичья Глотка пожал плечами.

— Такие женщины не в моем вкусе, — сказал я, обращаясь к Птичьей Глотке. — Нет, не в моем вкусе… Я слушал Софи, но не смотрел на нее.

Руки Маньоля задрожали. Я подумал, что он, того и гляди, бросится на меня. Лицо его судорожно перекосилось. С языка сорвались какие-то бессвязные слова.

— С этим парнем не оберешься хлопот, — сказал Птичья Глотка. — Боюсь, из него ничего не вытянешь. Сегодня ночью мы сделаем у него обыск…

Он позвал начальника стражи и что-то сказал ему на ухо. Тот надел на меня наручники и толкнул перед собой. Мы вошли в хижину.

Начальника стражи зовут Мендим ме Тит. Я никогда не слышал такого смешного имени. Оно означает в переводе «мясная вода».

Этот человек — гиппопотам, с которым надо быть настороже, если не хочешь тут же постучаться к апостолу Петру.

Служа в резиденции, я всегда здоровался с ним и старался вступить в разговор. Он слушал меня, заложив за спину огромные ручищи, и так таращил глаза, словно боялся пропустить хоть слово, слетавшее с моих губ. Порой он смеялся, этого я боялся больше всего. От смеха, похожего на рев слона, оживало его лицо, застывшее в постоянной гримасе, при виде которой у меня переворачивалось все нутро.

Он был не здешний. Его выписали откуда-то из Габона. Приезд его вызвал в Дангане сенсацию.

Как только мы вошли в хижину, стражник снял с меня наручники.

— Вот мы и встретились с тобой, Тунди! — сказал он, хлопая меня по плечу. — Здесь ты в безопасности, но когда тебя переведут к Моро!..

И он воздел руки. Приведший меня стражник щелкнул каблуками и вышел. Мендим ме Тит опять похлопал меня по плечу.

— Тебя еще не слишком изукрасили, — сказал он, разглядывая меня. — Но здесь ты находишься именно для этого. Ничего, мы все уладим, ты должен быть в крови, значит, надо смочить бычьей кровью твои шорты и фуфайку… Умеешь кричать?

Мы засмеялись.

— Для белых я должен быть беспощаден, хорошо, что их здесь нет.

Мы провели день, играя в карты.

Было около одиннадцати часов, когда Птичья Глотка и любовник Софи приехали на сторожевой пост. Измазавшись бычьей кровью, я лег и застонал…

Птичья Глотка направил мне прямо в лицо электрический фонарь и схватил меня за волосы. Не знаю, как мне удалось заплакать по-настоящему. Правда, я упражнялся еще до этого, испуская жалобные крики. Но когда они приехали, я расплакался так, как не плакал никогда в жизни.

— Хорошо, — сказал Птичья Глотка, отпуская меня, — теперь можно сделать у него обыск. Где Софи? — снова спросил он, сжав мою шею.

— …

— Он упрямый, — заметил любовник Софи, чтобы подзадорить приятеля.

— Посмотрим, — сказал Птичья Глотка, ударив меня ногой по пояснице.

Мне велели сесть в кузов джипа вместе с Мендимом. Птичья Глотка поместился рядом с любовником Софи. Джип тронулся. Фары прокладывали светлую дорогу во мраке, под покровом которого спал Данган. Они осветили на мгновение последний дом европейского квартала. Взобравшись на вершину соседнего холма, мы стали опускаться по противоположному склону, у подножия которого на высохшем болоте расположен туземный квартал. Вскоре мы увидели его. Привлеченные непривычным светом фар, козы сбивались в кучу посреди освещенного участка. Нервничая, любовник Софи круто поворачивал руль, чтобы избежать столкновения. Но это ему надоело, и, направив машину прямо на животных, он проехал по лабиринту полуразвалившихся хижин, среди которых я не без труда узнал свое жилище.