Царевич вынул острый меч,
И узел он волос им срезал,
В котором яркий яхонт рдел.
Он бросил волосы в пространство,
Они взошли на небосвод
И плыли там в провалах света,
Как крылья феникса плывут.
И там, где тридесять три бога,
Схватили духи Света их,
И, завладевши волосами,
Они вернулись в небеса.
Свершители благоговений,
Они свершают их вдвойне,
Владея тем венцом лучистым,
Покуда Правый жив Закон.
Царевич царственный подумал:
«Моя краса теперь ушла,
Освободиться только нужно
От этих шелковых одежд».
Узнав, о чем царевич мыслит,
Тут Дэва Чистой высоты
Взял лук, за пояс вставил стрелы
И вмиг охотником предстал.
На нем покров был темноцветный,
И так к царевичу он шел,
Царевич видел цвет покрова,
Смотрел на этот цвет земли
И думал — он Подходит к Риши,
Нейдет к охотнику совсем.
Его к себе он подзывает
И мягко говорит ему:
«Как будто бы он не был темным,
Мне приглянулся твой покров,
Дай мне, прошу, твою одежду,
А я в обмен отдам свою».
«Хоть мне нужна моя одежда,
Чтоб дичь не видела меня,—
Тот молвил,— но тебе в угоду,
Отдам ее в промен твоей».
Охотник, взяв наряд роскошный,
Вновь принял свой небесный лик,—
Царевич с Чандакой, то видя,
Мысль редкостную ощутил:
«Покров тот — не покров обычный,
Не человек мирской был в нем».
И был возрадован царевич,
Смотря на этот темный цвет.
Потом, как туча, что нависла
И окружила лик Луны,
На миг застывшим глянув взглядом,
Он в грот отшельника вступил.
Не отрываясь зорким взором,
Печально Чандака глядел,
И вот ушел, исчезло тело,
Его уж больше не видать.
«Мой господин и мой хозяин
Теперь покинул отчий дом,—
Вскричал он горестно,— покинул
Любимых, кровных, и меня.
Он в цвет земли теперь оделся,
Вошел в мучительный он лес».
Воздевши руки, так скорбел он
И в скорби двигаться не мог.
И наконец, руками взявшись
За шею белого коня,
Пошел вперед он, спотыкаясь,
И, медля, все смотрел назад.
И тело шло своей дорогой,
А сердце шло своим путем,
И в мыслях так он забывался
И потуплял свой взор к земле,
И упадающие веки
Он снова к небу поднимал,
Вставал, упав, и снова падал,
И плакал, и домой так шел.
7. ЛЕС
Когда царевич, с Чандакой расставшись,
В жилище Риши мудрого вступил,
Весь лес он озарил, сияя телом,
Он в Месте Пыток ярко воссиял.
Он одарен был всяким совершенством,
И совершенства отразили свет.
Как царь зверей, могучий лев, когда он
В толпу зверей властительно войдет,
Из их умов обычность мыслей гонит,
И каждый видит подлинно себя,—
Так эти Риши тотчас все собрались,
И, увидав, что чудо между них,
Испытывали радость вместе с страхом,
И, руки сжав, глядели на него,
Кто что держал в руке, не выпуская,
И, вмиг застыв, смотрел перед собой.
Павлины и другие птицы, с криком,
Явили чувство хлопаньем крыла.
Отшельники оленьего устава,
Что всюду за оленями идут
Среди прогалин горных, наблюдая
Согласно с ними образ жизни свой,
Увидевши царевича, смотрели
Блестящими глазами на него.
Один другому говорил, дивяся:
«Один он из восьми Великих Дэв»,
Другие говорили: «Звездный Гений»,
И третьи говорили: «Мара он,
Великий искуситель», и другие
Сказали: «Сурья-Дэва, Солнце-Дух».
Царевич обратил, привет приявши,
К Отшельникам почтительный ответ,
И вопросил он старшего меж ними,
Каков есть верной веры правый путь.
И отвечал ему рожденный дважды,
Все трудности устава изъяснил.
Одни едят — не то, что есть в селеньях,
А только то, что в чистой есть воде;
Другие — только ветки молодые,
Плоды, цветы и корни, что в земле;
Одни живут как птицы, и как птицы,
Что словят, то и служит пищей им;
Другие щиплют травы, как олени;
Иные только воздухом живут,
Как змеи; а иные просят пищу
И отдают, остатки лишь едя;
Иные лишь едят двумя зубами,
Пока не будет ран у них во рту;
На голову иные принимают
По капле воду; служат и огнем;
В воде живут иные, словно рыбы;
Отшельники в лесу есть видов всех,
Они идут дорогой истязаний,
Чтобы в конце родиться в Небесах.
Царь человеков, мастер превосходный,