Слава дел, как дым, восходит к Небу,
В свой черед дожди потушат все,
Как в мирах огонь круговоротов
Будет смыт потоком в крайний миг».
Так же был там Брама-Риши-Дэва,
Пребывавший в синих Небесах,
Он, блаженный, воздохнул хваленья,
О Нирване стройный стих пропел:
«Кто заглянет в тайны Троемирья,
Видит гибель как удел всего.
Но провидец видит в мире дальше,
Все живое он один спасет.
Только в нем одном освобожденье,
Он непостоянство победил.
Но, увы, царит неверье в мире,
И не видит мир, как светел Свет».
В это время, сильный Анурудда,—
Тот, кого остановить нельзя,—
Воздохнул над током жизнесмерти,
И Нирване стройный стих пропел:
«Все живое — в сумраке незрячем,
Тает все, как гряды облаков,
Мудрый не уцепится за это,
Палица превратности сильна.
Сильный слон, из всех могучий Риши,
Может быть ограблен этим львом.
Только Совершенный стяг алмазный
Смог победоносно вознести.
Но, подобно той венчанной птице,
Что в прудках хватает хитрых змей,
Если же прудки совсем иссохли,
Умирает, кончив свой удел,—
И коню подобно, что бесстрашно,
Слыша бранный рог, стремится в бой,
Если же окончено сраженье,
Притихает весь, домой идя,—
Совершив свой замысел, Учитель
До Нирваны держит верный путь,—
Вышел Месяц, пролил свет живому,
И ушел. И Златогорьем скрыт.
Горною Обителью Нирваны
Блеск благой Высокого сокрыт,
Семь коней искусного Возницы,
Светлого от взоров унесли.
Сурья-Дэва, лик взнесенный Солнца,
В подземельи, с яркою Луной.
Пять ворот тяжелых их замкнули,
Все живое света лишено.
Все приносят приношенья Небу,
Но от жертв лишь всходит черный дым: —
Так ушел, в сияньи, Совершенный,
И не видит мир тот вышний свет.
Долго ждал любви он настоящей,
Редко встретишь верную любовь,
Здесь любовь достигла до предела,—
И ушел любимый, нет его.
Путы скорби твердо он содвинул,
Мы нашли единый верный путь,
Но ушел в Обитель он Покоя,
И грозит запутанный узор.
Эту пыль земного тоскованья
Он смывал живой своей водой,
Но замкнулась чистая криница,
Не вернется больше он сюда.
Все ж текут лучистые потоки,
Миру завещал он тишину,
И сияет блеск нагроможденный,
Может каждый жаждущий испить.
Но Спаситель мира, бывший в мире,
Отошел, и больше нет его,
Срезана высокая надежда,
И дыханье жизни — где оно?
Кто придет, как любящий отец, к нам,
Кто утешит в нашей скорби нас?
Конь, когда владыку переменит,
Всю свою теряет красоту.
Мир без Будды точно царь без царства,
Точно сонмы войска без вождя,
Точно без врача больной, что страждет,
Точно караван без вожака!
Точно звезды без Луны блестящей,
И любовь, без силы больше жить!
Так без Будды мир осиротевший.
Умер наш Учитель. Нет его!»
Весть достигла до народа Сильных,
Что в Нирвану Будда отошел.
Плач поднялся, крики, вопли, стоны,—
Сокол пал на стаю журавлей.
Всей толпой пришли туда, где ивы,
Чтоб взглянуть, как спит он долгим сном.
Этот лик уж больше не проснется,—
И, тоскуя, били в грудь себя.
И один из Сильных молвил скорбно:
«Ради человека стяг подняв,
Он вознес Закон, сияло знамя,
Миг один — и пал блестящий стяг.
Тысячи лучей росли в сверканьи,
Ведение высшее росло,
Рассеваясь, мрак бежал от света,—
Почему ж опять приходит тьма?
В миг один высокий мост разрушен.
Жизнесмерть кипит, как водопад,
Бешенство, сомнение и страсти,
Плоть объята,— больше нет пути».
Так скорбя, рыдал народ Могучих:
Кто лежал простертый на земле,
Кто стоял, потерян в размышленьях,
Кто стонал, не в силах боль сдержать.
Вышитое серебром и златом,
Ложе приготовили ему,
Тело Совершенного сложили
Между благовоний и цветов.
Балдахин над ним вознесся пышный,
В самоцветных яхонтах горя,
Вышитые веяли знамена,
Пляски похоронные вились.
Пели похоронные напевы,
Приношенья были вдоль пути.
Дэвы с Неба лили дождь цветочный,
Музыка звучала в Небесах,
Дерева сандалового взяли,
Тело Будды было на костре,
Масло благовонное излили
И костер три раза обошли.
Но, хотя огонь и прилагали,
Не хотел гореть костер его.
В это время весть до Касиапы