Гвиччардини сообщает, что Борджа, еще находясь в Пизе, обратился к Пьеро с просьбой о посредничестве в некой криминальной истории, в которую был замешан один из его друзей. Специально приехав во Флоренцию, Чезаре — по словам историка — несколько часов безуспешно дожидался аудиенции во дворце Медичи и наконец вынужден был ни с чем вернуться обратно, немало уязвленный таким пренебрежением.
Трудно сказать, как возникла такая версия, но ясно одно — она не имеет ничего общего с действительностью. В упомянутом письме Чезаре приносит свои извинения в связи с тем, что из-за крайней спешки не посетил Пьеро, проезжая через Флоренцию в Сполето. Загадочная, темная история — тоже миф; в письме содержится просьба оказать содействие некоему Ремолино, желающему получить должность на кафедре канонического права в Пизанском университете (а не избежать суда, как уверяет Гвиччардини). В этом-то деле Борджа и просит дружеской поддержки Пьеро де Медичи. Судя по всему, желаемая услуга была незамедлительно оказана — уже в следующем году означенный Ремолино числится полноправным (то есть штатным) лектором канонического права, как явствует из «Истории Пизанской академии» Фаброниса.
Письмо показывает, что семнадцатилетний юноша уже вполне сознавал свое исключительное положение в обществе. Весь стиль, выражения и подпись — «Ваш брат, Чезаре де Борджа, избранник Валенсийский» — соответствует тону, принятому в переписке коронованных особ. Своеобразный титул Чезаре объясняется тем, что он уже получил от Александра VI архиепископа Валенсии — должность, приносившая 16000 дукатов годового дохода — и готовился принять герцогское достоинство.
А папа в Риме между тем не знал покоя. Первое, на что он обратил внимание, было наведение порядка в городе. Преступность за годы правлении Иннокентия VIII достигла, как уже говорилось, неслыханных масштабов и еще более усилилась за краткий промежуток междуцарствия. В августе 1492 года ежесуточно около двухсот римлян погибали насильственной смертью — в десять раз больше, чем в спокойные годы. Перед организованными бандами наемных убийц и вольнопрактикующих грабителей трепетали не только мирные горожане, но и отряды стражников.
Александр VI быстро и решительно изменил положение — он не собирался делить власть над Римом с кем бы то ни было. Не прошло и недели, как главари бандитов — их имена не составляли тайны — уже качались на виселицах; укрепленные притоны были взяты штурмом и разгромлены. Сменив наиболее продажных судей, папа ввел новые муниципальные должности — тюремных инспекторов и комиссаров, которым поручалось наблюдение за охраной спокойствия на городских улицах. Кроме того, каждый четверг Александр VI лично принимал посетителей, чьи споры или жалобы не могли быть решены обычным судом.
Правопорядок в Риме был восстановлен, но куда сложнее обстояли дела в области внешней политики. Тучи войны вновь начали заволакивать итальянское небо, и надлежало всерьез позаботиться об устойчивости папского трона. Главная угроза для мира на Апеннинском полуострове исходила на этот раз из Милана, от Лодовико Мария Сфорца по прозвищу «иль Моро», занимавшего престол в качестве регента при своем племяннике, молодом герцоге Джане Галеаццо. Отстранив от правления мать юноши, Лодовико поместил — вернее сказать, заточил — его в крепость Павию; ради соблюдения приличий это объяснялось заботой о безопасности принца. Вместе с Джаном почетное заключение разделяла его юная жена, Изабелла Арагонская, дочь герцога Калабрийского, наследника Неаполитанского королевства (сына короля Ферранте). Молодая чета не доставляла узурпатору особых хлопот, пока у них не родился сын. Родительская любовь и гордость заставили Изабеллу забыть об осторожности, и в Неаполь полетело письмо — внучка умоляла старого короля защитить законные права ее сына на миланский трон. Для Ферранте не могло быть, конечно, более выгодной ситуации, чем воцарение в Милане Изабеллы и ее мужа — и притом благодаря прямому вмешательству короля. В этом случае интересы Неаполя на севере страны получили бы прочную и постоянную поддержку. Вопрос заключался в другом — хватит ли у него средств, чтобы тем или иным путем устранить Лодовико Сфорца. Так обстояли дела к моменту интронизации Александра VI. К миланской проблеме, омрачавшей отношения между Римом и Неаполем, вскоре добавились новые трудности.
Франческетто Чибо, сын Иннокентия VIII, в свое время получил в удел от отца два богатых лена — Серветри и Ангуиллару. Почувствовав себя в стесненных обстоятельствах и к тому же понимая, что ему не удержать столь крупной добычи, Франческетто решил продать землю. Покупатель нашелся быстро — мессер Джентиле, глава могущественного рода Орсини. В начале сентября 1492 года в Риме, во дворце кардинала Джулиано делла Ровере, стороны подписали договор, согласно которому Орсини получал обе области за 40000 дукатов. Деньги ему ссудил король Ферранте — ведь Орсини были его вассалами.
Эта сделка уже непосредственно затрагивала интересы Ватикана, поскольку лены, отданные Иннокентием сыну, принадлежали церкви. Александр VI, разумеется, не мог допустить отчуждения церковных земель — он считал их своими, как, впрочем, и все его предшественники. И папа объявил купчую незаконной.
Удостоверившись, что в костер разногласий между папой и королем легло новое крупное полено, Лодовико начал действовать. О том, чтобы избавиться от венценосных пленников в Павии, пока не могло быть и речи — известие об их убийстве или смерти вызвало бы немедленную войну, а Лодовико прекрасно понимал, что силы Неаполитанского королевства превосходят его собственные ресурсы. Требовалось поскорее найти союзников.
При первой же встрече с венецианским послом Сфорца в доверительной беседе дал ему понять, насколько сочувствует несчастной республике, чьим владениям вскоре будет угрожать армия неаполитанского испанца. А ведь этого не избежать — путь к Милану открыт, и Ферранте лишь ждет предлога, чтобы силой оружия посадить на трон безвольную куклу Галеаццо. Грустная озабоченность звучала в голосе герцога, и весь его облик свидетельствовал о готовности твердо и с достоинством принять неизбежный удар судьбы — потерю власти, изгнание или заключение в крепость.
Лодовико Моро был, бесспорно, одним из талантливейших лицедеев своего времени. В данном случае ему удалось провести даже венецианцев, славившихся коварством во всей Европе. Посол, уверенный в искренности герцога, отправил тревожное донесение дожу, и поскольку аргументы миланца выглядели весьма убедительно, оба города поспешно заключили союз. Как почти всегда бывало в средневековой Италии, образование блока вызвало цепную реакцию — Мантуя, Феррара и Сиена присоединились к союзникам, чтобы впоследствии не оказаться их добычей. В итоге на севере страны сформировалась мощная лига, и теперь королю Ферранте надо было дважды подумать, прежде чем начинать войну с Миланом. Первый этап дипломатии Сфорца увенчался блестящим успехом.
Видимо, все эти события осушили королевские слезы, воспетые Гвиччардини, и Ферранте решил попытаться наладить отношения с Ватиканом. В декабре 1492 года в Рим прибыл принц Альтамурский, средний сын короля. Он поверг к стопам святейшего отца заверения в почтительной преданности Неаполя и умолял о содействии в важном и щекотливом деле. Речь шла о том, чтобы отказать венгерскому королю в праве на развод с донной Леонорой, дочерью Ферранте.
В Риме принц остановился у кардинала Джулиано делла Ровере, где нашел самый дружественный прием. Как мы помним, даже поддержка Франции не принесла кардиналу победы на выборах — тиара досталась Борджа. Глубоко уязвленный позорным провалом, делла Ровере обратил на Александра VI всю ненависть, на какую была способна его страстная, неукротимая натура. Эта ненависть стала лейтмотивом его поведения на долгие годы, заставляя искать могущественных друзей и союзников, помогать в сделке Чибо и Орсини, ободрять и поддерживать Ферранте — словом, использовать любые возможности, чтобы ослабить позиции папы и в конце концов добиться его низвержения.
Между тем Александр VI сообщил принцу, что вопрос о разводе венгерского короля будет рассмотрен тщательнейшим образом. Одновременно он упомянул о мелком недоразумении, все еще омрачающем отношения Рима с Неаполем и связанном с незаконной продажей двух ленов, принадлежащих святой церкви. Затем, благословив принца, папа пожелал ему счастливого пути домой.