«И изменил лице свое пред ними, и притворился безумным в их глазах, и чертил на дверях, и пускал слюну по бороде своей. И сказал Анхус рабам своим: видите, он человек сумасшедший; для чего вы привели его ко мне? Разве мало у меня сумасшедших, что вы привели его, чтобы он юродствовал предо мною? Неужели он войдет в дом мой?» (I Цар. 21, 13–15)
Уловка с пусканием слюны и царапанием на дверях срабатывает. Давид благополучно покидает двор Анхуса и оставляет своих родителей в безопасности у другого чужеземца, царя Моава, в стране своей прародительницы Руфи; так Давид начинает новый период своей жизни — он становится разбойником и вместе с бандой лихих молодцов промышляет набегами. Можно назвать его атаманом шайки или партизаном.
Но пока Давид скрывался от Саула, он был вассалом Анхуса и называл себя верным слугой Анхуса. И когда филистимляне собираются напасть на царство Израилево, чтобы сокрушить Саула, Давид и его дружина выступают вместе с ними.
Выходит, Давид — предатель? Или же он солгал и обманул своего господина Анхуса ложными клятвами и у него был какой-то план? Может быть, он хотел предать Анхуса в разгар сражения? Мы не знаем, каким образом ему повезло в этот раз. В повествовании, где в двух параллельных рассказах последовательность событий перепутывается, один из общих моментов — это действия филистимских вождей: они говорят своему союзнику Анхусу, что не доверяют Давиду и его людям в бою. «Это что за Евреи?» (I Цар. 29, 3) — спрашивают они у Анхуса. И Анхус отвечает князьям филистимлян: «Разве не знаете, что это Давид, раб Саула, царя Израильского? он при мне уже более года, и я не нашел в нем ничего худого со времени его прихода до сего дня» (I Цар. 29, 3).
Затем Анхус говорит Давиду: «Жив Господь! ты честен, и глазам моим приятно было бы, чтобы ты выходил и входил со мною в ополчении; ибо я не заметил в тебе худого со времени прихода твоего ко мне до сего дня; но в глазах князей ты не хорош. Итак, возвратись теперь, и иди с миром и не раздражай князей Филистимских» (I Цар. 29, 6–7).
Мы не ожидаем от Анхуса этой клятвы: «Жив Господь!» Но и от Давида мы, конечно, не ожидаем сопротивления, протестов и выражения готовности вступить в битву. В свое время он утаил от Анхуса, что предпринял несколько вылазок против филистимлян, — во время этих набегов уничтожались абсолютно все, кто попадал под руку. Однако Давид говорит Анхусу: «Чтó я сделал, и чтó ты нашел в рабе твоем с того времени, как я пред лицем твоим, и до сего дня, почему бы мне не идти и не воевать с врагами господина моего, царя?» (I Цар. 29, 8)
Анхус отвечает Давиду: «Будь уверен, что в моих глазах ты хорош, как Ангел Божий; но князья Филистимские сказали: „пусть он не идет с нами на войну”. Итак встань утром, ты и рабы господина твоего, которые пришли с тобою; и встаньте поутру, и когда светло будет, идите» (I Цар. 29, 9-10).
Так Давид удачно избежал необходимости сражаться против израильтян и против своего любимого друга Ионафана и других сыновей Саула — Аминадава и Малхисуа. «И встал Давид, сам и люди его, чтобы идти утром и возвратиться в землю Филистимскую. А Филистимляне пошли [на войну] в Изреель» (I Цар. 29, 11).
И вот на горе Гелвуе (Гильбоа) на следующий день после того, как Саул с помощью колдовства вопрошал упрямый дух пророка Самуила, филис- тимская армия вступает в бой с армией израильтян. И филистимляне убивают Ионафана, Аминадава и Малхисуа, сыновей Саула. Но Саул, все еще огромный и сильный, продолжает сражаться:
«И битва против Саула сделалась жестокая, и стрелки из луков поражали его, и он очень изранен был стрелками. И сказал Саул оруженосцу своему: обнажи твой меч и заколи меня им, чтобы не пришли эти необрезанные и не убили меня и не издевались надо мною. Но оруженосец не хотел, ибо очень боялся. Тогда Саул взял меч свой и пал на него. Оруженосец его, увидев, что Саул умер, и сам пал на свой меч и умер с ним. Так умер в тот день Саул и три сына его, и оруженосец его, а также и все люди его вместе» (I Цар. 31, 3–6).
Филистимляне, пришедшие «грабить убитых», нашли тело Саула, отрубили голову, сняли с него оружие и доспехи и принесли в храм Астарты. Обезглавленное тело они повесили на городской стене Беф-Сана (Бейт-Шеана). Жители Иависа Галаадского, города, спасенного Саулом в его первом крупном походе, когда Наас угрожал выколоть им всем правый глаз, услышали о том, что сделали с Саулом филистимляне. Тогда мужчины Иависа Галаадского вышли ночью и сняли тела Саула и его сыновей со стен Беф-Саны, принесли их в Иавис и сожгли. «И взяли кости их, и погребли под дубом в Иависе, и постились семь дней» (I Цар. 31, 13).
Услышав о поражении и смерти Саула, Давид разорвал свои одежды и стал поститься. Так же поступили и люди Давида. И еще Давид сочинил и исполнил плач по Саулу, своему царю, и Ионафану, своему другу: