В Иерусалиме легендарный мудрец Ахитофел дает Авессалому неблагопристойные указания, из которых следует, что с Давидом надо поступить так, как военачальник Авенир поступил со слабым наследником Саула, — юноша должен овладеть женщинами, которых Давид оставил присматривать за домом. И все должны узнать об этом. Публичное бесчестье продемонстрирует всем, что Авессалом сверг своего предшественника, а то, что насилие против имущества отца совершит сын, сделает этот поступок весьма действенным с политической точки зрения. Ахитофел говорит:
«Войди к наложницам отца твоего, которых он оставил охранять дом свой; и услышат все Израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, которые с тобою. И поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля» (II Цар. 16, 21–22).
По некоторым данным, Ахитофел был отцом Вирсавии. Упоминание кровли в контексте преступления сексуального характера напоминает о ее истории и, разумеется, о неблаговидной роли Давида. По мнению Ахитофела, овладение наложницами повысит политический статус Авессалома, сделав разрыв с Давидом окончательным, — возможно, именно из-за этого Данте поместил Ахитофела в один из самых нижних кругов ада среди тех, кто сеет раздор и раскол. В «Аде» обезглавленная тень Бертрана де Борна напоминает об этом эпизоде из жизни Давида:
Голова, отделенная от тела, подобна сыну, отделенному от отца, — в общем, нельзя сказать, что Данте преувеличил влияние Ахитофела. В Писании мудрость советов Ахитофела описана удивительными словами: «Советы же Ахитофела, которые он давал, в то время [считались], как если бы кто спрашивал наставления у Бога. Таков был всякий совет Ахитофела как для Давида, так и для Авессалома» (II Цар. 16, 23).
Совет овладеть наложницами столь же неожиданный, сколь и то, что Давид пощадил бросавшего в него камнями Семею. Это эпизоды семейной драмы и одновременно это состязание между Давидом и Ахитофелом, где судьба Авессалома предопределена его ролью пешки в сложной игре. Ахитофел советует Авессалому отпустить его, чтобы он мог броситься с вооруженным отрядом в погоню за царем, пока Давид и его дружина еще не восстановили силы после бегства. Дескать, находящиеся в ослабленном состоянии люди Давида покинут его. «Я убью одного царя и всех людей обращу к тебе» (II Цар. 17, 2–3).
Но Авессалом обратился за советом к Хусию Архитянину — человеку Давида, который притворяется верным Авессалому. В интересах Давида Хусий предлагает обратное совету Ахитофела: чтобы Авессалом подождал и отложил преследование Давида до того времени, пока весь Израиль, от Дана до Вирсавии, не соберется вокруг нового царя. Хусий увлекает Авессалома фантазией о славном покорении всех и вся, и это льстит принцу, которому приятно видеть вокруг своей колесницы пятьдесят скороходов и который, не моргнув глазом, сжигает поле, чтобы привлечь внимание его владельца. По-видимому, эта картина победы над отцом показалась Авессалому более славной, чем предложение Ахитофела. Хусий говорит:
«Посему я советую: пусть соберется к тебе весь Израиль, от Дана до Вирсавии, во множестве, как песок при море, и ты сам пойдешь посреди его; и тогда мы пойдем против него, в каком бы месте он ни находился, и нападем на него, как падает роса на землю; и не останется у него ни одного человека из всех, которые с ним; а если он войдет в какой-либо город, то весь Израиль принесет к тому городу веревки, и мы стащим его в реку, так что не останется ни одного камешка» (II Цар. 17, 11–13).
Авессалом и его компания предпочитают применить против Давида этот гиперболический, почти поэтический план вместо быстрой хирургической операции, которую рекомендовал Ахитофел; это ошибочное решение повествование приписывает желанию Господа навлечь зло на Авессалома.