Вокруг Саула и Давида действует множество второстепенных персонажей, и их часто идентифицируют по принадлежности к племени, а не к народу или религии; иногда рядовому читателю нелегко разобраться, принадлежит ли племя того или иного персонажа к евреям, филистимлянам или ханаанеям. Идея племени не так конкретна и очевидна, как идея семьи, племя более интроспективно и устойчиво, чем город, и это непросто представить нам, людям, жизнь которых никак не связана с племенным устройством. Даже слово «род» в современной жизни имеет архаический оттенок, и мы едва ли в точности понимаем слово, стоящее рядом с «родными», — «близкие», которое, помимо значения «знакомые», означает также «тех, кто ведет себя соответственно»; оно близко по значению к «благовоспитанные». Члены племени — почти всегда родственники и уж точно всегда близки друг другу, они связаны знакомством и общим стилем поведения; установившаяся между ними система взаимоотношений определяет не то, что незаконно, а то, что «неблаговоспитанно».
Племя подразумевает единокровность, но не обязательно семью; происхождение по рождению, но не обязательно общие родные места или другие географические категории; племенную власть, но не обязательно правительство. Оно может напоминать о регионализме, но без акцента на регион — так южане могут ощущать себя неким единым целым. Может быть, это ближе к городскому виду венгерского, или корейского, или доминиканского сообществ, но опять же без обязательной привязки к тому или иному сообществу. На работе, в каких-то общественных делах, при отправлении культа и даже в браке человек может быть венгром или южанином, жителем Новой Англии или корейцем, но брачные, дружеские, неприязненные или коллегиальные отношения должны связывать и разделять людей больше, нежели племенная общность и различия южан или корейцев.
Нельзя говорить о религии или народе, не учитывая племенной фактор, — именно в нем может быть сокрыт корень всех страстей. Предупреждение пророка Самуила насчет царя, которого он должен избрать и помазать, поскольку Господь идет навстречу людям и дает им то, что они хотят, возможно, противопоставляет царей и пророков, или судей, или же монарха и его подданных, но при этом совершенно очевидно, что в нем содержится противопоставление царя и старого племенного порядка.
Таинственный и труднопостижимый эпизод о царе Давиде и переписи напоминает речь Самуила о царях, которую пророк произнес, обращаясь к народу, прежде чем пуститься на поиски, завершившиеся помазанием Саула. В своей речи Самуил демонстрирует склонность к перечислению подробностей:
«Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет, и приставит их к колесницам своим, и [сделает] всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит [их] у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы; и поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет, и отдаст слугам своим; и от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть, и отдаст евнухам своим и слугам своим; и рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет, и употребит на свои дела; от мелкого скота вашего возьмет десятую часть; и сами вы будете ему рабами; и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда» (I Цар. 8, 11–18).
Замечательная речь человека, который вот- вот помажет нового царя, — но риторика пророка не убеждает людей: «Но народ не согласился послушаться голоса Самуила, и сказал: нет, пусть царь будет над нами» (I Цар. 8, 19).
Господь вкладывает антимонархическую речь в уста Самуила с замечательной оговоркой: «Послушай го́лоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними; как они поступали с того дня, в который Я вывел их из Египта, и до сего дня, оставляли Меня и служили иным богам, так поступают они с тобою; итак послушай голоса их; только представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними» (I Цар. 8, 7–9).
Дар, сопровождаемый осуждением тех, кому он предназначен, — а осуждение это куда пространнее, чем описание дара, — в свете божественного оправдания династии выглядит странно. (Вставное предложение про Египет и служение чужим богам, видимо, принадлежит «автору Второзакония», неумело описывающему двойственность дара, который Господь сделал народу.)