Кармель примерила платье, увидела себя в новом наряде странно повзрослевшей, решила показать обнову родителям. Вечеринка уже перешла в вялотекущую стадию праздника. Изрядно набравшиеся гости, разделились на группы. Кто-то спорил, кто-то рассказывал анекдоты, некоторые дремали в шезлонгах возле бассейна, несколько парочек танцевали, двигаясь в замедленном ритме. Отец за столом беседовал с совершенно седым пожилым мужчиной. Кармель остановилась перед ними.
- Папа, ваш подарок.
Мужчины посмотрели на неё. Седовласый с любопытством, отец с плохо скрываемой досадой.
- Извини, малышка, я занят. Красиво. Тебе очень идёт.
Кармель поняла свою оплошность и смутилась. Собеседник отца поднялся и поцеловал ей руку.
- У вас, Натан, очень красивая дочь. У неё классические черты лица.
Именинница покраснела и осторожно высвободила кисть. Отец нетерпеливо махнул рукой.
- Мама уже пошла в свою комнату. Пойди ей покажи.
Кармель ворвалась в спальню матери, вдохновлённая похвалой незнакомца.
Сначала она ничего не поняла, из-за темноты не заметила, что мать в комнате не одна.
- Мамочка, ты не спишь?
В ответ на её слова послышался приглушенный вскрик матери, а потом раздалось глухое бормотание мужчины. В свете фонаря, освещающего лужайку перед окном, Кармель различила два силуэта на кровати. Кровь мгновенно прилила к её лицу, щеки заполыхали. Она выскочила за дверь и помчалась к себе в комнату. Мать появилась через полчаса, присела на кровать дочери. В спальне запахло спиртным.
- Ты когда повзрослеешь - поймёшь: иногда у взрослых возникают потребности. Мы с твоим папой женаты уже много лет и скажем так: немного поднадоели друг другу. Не бойся, мы не собираемся расходиться. Семья для нас главнее всего. А это так небольшой адюльтер...
Кармель сгорала от стыда и разочарования.
- Уйди, пожалуйста, я не хочу тебя видеть, - процедила она сквозь зубы.
- Уйду. Только будь добра, не говори отцу. Он не простит, что я принимала мужчину в нашем доме. Я перепила шампанского и совершила глупость. - Ася Ивановна дотронулась до плеча дочери.
Кармель дёрнула плечом.
- Значит, вне дома можно?
- В рамках приличия. Думаешь твой отец ангел? Да он первый начал мне изменять, - разозлилась мать.
Кармель затошнило от гадливости и отвращения. Неужели они притворялись любящими супругами все эти годы. А она так гордилась своей семьей.
- Уйди!
Ася Ивановна попыталась взять дочь за руку.
- Сначала пообещай, что не донесешь отцу.
- Обещаю. Только оставь меня в покое.
- Я с большим уважением отношусь к твоему отцу и очень люблю вас. Но это отдушина для тела и души, она не имеет к вам никакого отношения, - пробормотала мать.
Кармель закрыла руками уши.
Сейчас за столом она вспомнила тот давний случай. Он навсегда изменил её отношение к родителям. Кармель ничего не сообщила отцу, долгое время с трудом общалась с матерью, обходясь парой слов. С тех пор она стала замечать то, на что прежде не обращала внимания. Отлучки матери к подругам, частые якобы девичьи посиделки, бесконечные визиты в салоны красоты и парикмахерскую. Отец тоже задерживался на работе, встречал нужных людей, ездил по делам в другие города. Постепенно Кармель привыкла к таким отношениям в семье, которые её брат совершенно спокойно называл партнерскими. Она попробовала с ним поговорить. Эйтан выслушал, он был старше сестры всего на три года, но выглядел взрослым мужчиной.
-Ты ведешь себя, как недалекая дурочка. Неужели веришь в вечную любовь? - Заметив её смущение, брат засмеялся: - Ах, ну да. Девичьи грезы о принце и любви до гроба. А на деле: страсть проходит и остается в лучшем случае уважение, совместные дети и нажитое добро. Скажи, что бы ты выбрала: развод родителей, неуверенность в будущем или вот такие партнерские, приличные отношения между папой и мамой.
Кармель задумалась.
- Молчишь?
Она не хотела развода, не хотела выбирать с кем из родителей жить. Брат продолжил:
- Карамелька, - Эйтан назвал её детской кличкой, - будь реалисткой и не забивай себе голову всякой ерундой. Личная жизнь родителей тебя не касается. Не твое это дело. Понимаешь?
Она кивнула. Брат, обладал аналитическим складом ума, увлекался точными науками, закончил аспирантуру и сейчас писал диссертацию по математике. Эйтан с детства подвергал всё анализу и разбору. Кармель посмотрела в его непроницаемое спокойное лицо.
- Ты никогда не влюблялся?
- Из чего ты сделала такой вывод? - усмехнулся брат. - Ошибаешься. Много раз. Но мне быстро становилось скучно. Большинство девушек глупы и надоедливы. Аж скулы сводит. Не для твоих, Карамелька, ушей, но все-таки скажу: женщины нужны только для одного. - Эйтан потрепал её за ухо как щенка.
Она сердито увернулась.
-Но ты, моя сестренка, а потому особенная. Я голову сверну тому, кто тебя обидит, - пообещал он.
И вот сегодня утром Кармель нечаянно подставила мать, разрушив хрупкое равновесие в семье. Эйтан догадался, о чем она думает и спокойно процедил:
- Не переживай. Отец на время лишит маму финансирования. Впредь она хорошо подумает, прежде чем одаривать смазливых массажистов и выставлять отца, и себя в том числе, на посмешище. Её поведение может повредить его бизнесу. Ты не виновата, что мама поглупела на старости лет.
- Слышала бы мама, как ты говоришь о ней. Она никому не признается, что ей скоро исполнится пятьдесят, - улыбнулась Кармель. - Будто по нам, её детям, не видно возраста.
***
Натан Михаэлевич руководил собственной небольшой мебельной фабрикой. Семье Гориславских принадлежали четыре мебельных магазина в городе и три в районе. Эйтан, уйдя в науку, не оправдал надежд отца. Хотя Натан со временем мечтал передать дело сыну, всё же он гордился умным наследником и всегда повторял:
- Евреи или финансисты, или музыканты, или ученые - другого не дано.
Натана не смущало то, что его сын еврей только наполовину. В свое время он женился на своей секретарше против воли родителей. Сделав одну ошибку - вторую не собирался. Мать не одобрила бы развод, да и детей Ася подарила ему умных и красивых. Перестройка застала Натана в кресле директора мебельной фабрики, которая выпускала допотопных монстров: древнего вида несовременные диваны, шифоньеры, мебельные гарнитуры. Продукция, даже такая, раскупалась быстро, устаревшее оборудование много лет не менялось. В начале девяностых начались перебои с финансированием, государство месяцами не выплачивало зарплату. Натан быстро сориентировался. Он решил акционировать предприятие. Выпустили акции, которые раздали рабочим, на короткое время они стали владельцами фабрики. Акции-фантики Натан выкупил у голодных трудяг и служащих. Фабрика перешла в его полную собственность. С деньгами помогли родители, перебравшиеся в Израиль и сумевшие неплохо устроиться. Надо отдать должное Натану, он работал как каторжный, пока фабрика не начала приносить прибыль. Он дневал и ночевал на работе. Рабочие прошли обучение и теперь трудились в тёплых цехах на новом оборудовании. Его предприятие стало выпускать современную красивую мебель, как премиум класса из дорогих пород дерева, так и дешёвую из прессованных опилок. Только через десять лет в две тысячи втором семья из трехкомнатной квартиры, оставленной при отъезде родителями Натана в Израиль, переехала в новый трехэтажный дом в тихом районе города. Ему исполнилось сорок лет, он гордился, что осуществил свою мечту: построил дом, организовал любимое дело и воспитал талантливого сына. Эйтан окончил школу в пятнадцать лет, поступил в Кубанский университет на факультет прикладной математики и успешно в нём отучился.