Устроившись друг против друга, они отдались новой волне ощущений. Край Машиной юбки снова пополз вверх, а Павел ощущал горячий восторг, предугадывая, что ему откроется дальше. Нащупав рукой знакомую коробочку, он извлек из нее веселую игрушку и вложил в Машину горячую руку. Теперь у каждого в руке было по одинаковому предмету. Маша вспомнила свой утренний опыт и коснулась своего белого кружевного треугольничка негромко зудящей вещицей.
— А-а-х-х, — только и произнесла она, судорожно сжав бедрами нескромную игрушку и прогибаясь в талии. Острый спазм, разбившись в сознании на множество мелких ослепительных звездочек, сотрясал ее более минуты. Наконец она отдернула увлекательную вещь и посмотрела на мужа.
В этот момент Павел, запрокинув голову, начал выбрасывать из себя жидкость частыми сильными толчками. Маша поднялась с постели и, обняв голову мужа, крепко поцеловала его.
— Экспериментатор мой, — ласково произнесла она, заглядывая в его осоловелые глаза.
Павел прошлепал босыми ногами по коридору и скрылся за дверью. Через несколько минут, ступая неверными шагами, он вновь появился в спальне, добрался до постели и рухнул в нее, проваливаясь в крепкий сон. Маша поцеловала его плечо, укрыла одеялом и легла рядом. Сон пришел легкий и незаметный.
Она понимала, что спит, и это придавало фантастическим картинам привкус необычайной реальности. Ей снилось, что она отрастила себе большие белые крылья и взлетела высоко-высоко, город виделся ей маленьким пестрым узором среди воды и зелени. Потом она снизилась и полетела вдоль улицы, разглядывая с высоты людей. Из переулка навстречу ей вдруг вылетел молодой слесарь из ее давнего сна. В руках он держал пакетик с леденцами чупа-чупс, а за спиной его совершали мерные движения огромные бронзовые крылья. Летящий был обнаженным, он заметил Машу и кивнул ей, как старой знакомой. Маша сильно смутилась и хотела улететь, но бронзовокрылый уже был рядом и протягивал ей леденец. Она взяла зеленовато-прозрачный круглый шарик за палочку и начала посасывать, наслаждаясь кисло-сладким вкусом. Горячее смущение охватывало ее все сильнее, и она решила одеть парня в белые балетные лосины, чтобы хоть как-то прикрыть его наготу. Должны же быть Какие-то приличия! Парень взял Машу за руку и увлек к открытому окну на третьем этаже.
— Здесь я живу, — сказал он, отцепляя крылья и вешая их на гвоздик. Маша снимать свои не стала. Крылья и трусики, по ее мнению, были все же лучше, чем просто трусики. В квартире не было никакой обстановки, кроме мягкого упругого ковра, на который и опустился молодой человек, сложив ноги по-турецки и приглашая Машу последовать его примеру. Маша приняла приглашение. Из воздуха возникли две чашечки розоватого напитка. Хозяин и его гостья принялись мелкими глоточками пить необычайно вкусную жидкость. В щелочку между опущенными ресницами и краешком чашки Маша видела мускулистый торс и облегающие ноги лосины. В висках у нее запульсировала кровь, отдаваясь толчками внизу живота, грудки заострились и вызывающе торчали вперед.
— Ах! Что это за напиток? — еле слышно спросила она, бессильной рукой опуская чашечку на ковер. Теперь чашечка не мешала видеть ей того, кто сидел напротив.
— Это напиток любви… — шепнул ей молодой человек, склоняясь над Машиной грудью и покрывая ее нежными поцелуями. Странно, что ей совсем не захотелось отстраниться, и было очень приятно ощущать трепетные губы юного ангела. Ангел не оставил ни одного участка ее тела, которого они бы не коснулись. Наконец, когда стоны Маши стали слышны и ему, он влился острым тугим жаром в нее, заполняя до предела. Некоторое время стены комнаты покачивались в такт восхитительным движениям ангела, потом стали истончаться, потом исчезли вовсе…
Маша и бронзовокрылое существо, слившись воедино, поднимались все выше и выше в голубое небо и потом падали вниз. Но крылья за Машиной спиной распрямлялись и, замедляя падение у самой земли, плавно возносили ее снова к слепящему солнцу…
— Еще, еще… — шептала Маша своему мучителю, но тот вдруг исчез, оставив в небе белый прерывистый след. Маша медленно выплыла из сновидений, приоткрыла глаза и увидела… Павла. Он стоял перед ней на коленях.
— Я не могу уснуть… — хрипло произнес он, ничуть не смущаясь своих торчащих трусов.
— О-о! — тягуче простонала Маша, ощущая вспышки страсти отлетевшего ангела в своем теле и ошеломленно разводя бедра перед горячей реальностью живого оголодавшего мужа… Павел был не ангел, но страсть, с которой он слился с ней, была куда более ощутимой. Восхитительный жар опять вознес ее до небес, как будто ее ночная фантазия продолжалась с удвоенной силой. То ли Павел особенно страстно обнимал ее в полуреальности, то ли ангел, повесивший крылья на гвоздик, мучил ее изысканными ласками.