Время идет. Достаю свой складной нож, спрятанный у меня в обуви, и втыкаю его в ящик сбоку, и надавливаю, пока не отламывается кусочек дерева. Ломаю его в тишине, одним глазом поглядывая, в каком направлении смотрят охранники. Большинство из них покинули пост к этому моменту, к счастью. Осталось только двое из них, но даже они стоят на приличном расстоянии от ящиков, погруженные в свою пустую болтовню.
В этой партии определенно консервированные лакомства. Мой рот наполняется слюной, пока я фантазирую о том, что же окажется внутри. Хот-доги и сардины. Мясо всех видов. Кукуруза, маринованные яйца, фасоль. Может быть, даже консервированные кусочки персиков или груш. Однажды мне удалось украсть свежий персик, и это было лучшее, что я ел когда — либо в жизни. Мой живот громко урчит.
— Эй.
Я подскакиваю. Мои глаза натыкаются на девочку-подростка, опирающуюся на ящики, жующую зубочистку и наблюдающую за моей работой с забавной усмешкой на лице. Все мои мечты о еде вмиг улетучились. Я, не мешкая, выдергиваю свой нож из ящика и пускаюсь бежать. Другие люди на пирсе кричат, увидев меня, и начинают гнаться за мной.
Я бегу вниз по пирсу так быстро, как только могу. Мое больное колено горит от внезапного движения, но я не обращаю внимания. Если я умру, не будет иметь значения, больное ли у меня колено или здоровое. Я обхватываю себя руками, ожидая жгучей боли от пули, попавшей в спину.
— Чарли! — кричит один из них. — Хватай этого мелкого жулика!
Девушка отвечает что-то, но я не могу слышать, что.
Я натыкаюсь на пару изумленных работников порта, достигаю конца пирса и начала Озерных улиц; я бегу к ближайшему переулку, который вижу. Позади себя я все еще слышу голоса моих преследователей. Глупо, так глупо. Мне нужно было быть потише, или подождать до ночи. Но я так голоден. Теперь я могу лишь надеяться затеряться в лабиринте Озерных переулков. Моя кепка слетает с головы, но я слишком напуган, чтобы остановиться и подобрать её. Мои белокурые волосы, ужасно спутавшись, падают мне за плечи.
Кто-то хватает меня сзади. Я вырываюсь из захвата, а затем пытаюсь запрыгнуть на стену и ухватиться за выступ на уровне второго этажа. Но тут мое больное колено, уже обессиленное после моего поспешного спасения, дает о себе знать, и я падаю на землю в тени переулка. Весь воздух со свистом выходит из легких от удара, но я все еще кручусь волчком и скалю зубы, готовый погрузить их в того, кто все-таки схватил меня.
— Эй, остынь! — Это девчонка, заметившая меня первой. Ее лицо спокойно, но она твердо прижимает меня к земле. — Это всего лишь я. Я сказала бригаде своего отца, что выслежу тебя. Они уже вернулись на пирс.
Я продолжаю сопротивляться.
— Слушай, мы можем заниматься этим весь день, — Девчонка склонила ко мне свое лицо и окинула хмурым взглядом. Я жду, что она приставит нож к моему горлу. Но этого не происходит. Через несколько долгих секунд я успокаиваюсь. Она кивает мне, когда я перестаю трепыхаться.
— Что ты пытался стащить из груза моего отца? — спрашивает она.
— Просто немного еды, — отвечаю я. Я все еще не могу перевести дыхание, да и боль в колене все не утихает. — Я не ел два дня.
— Ты из Озерного сектора, братишка?
Я улыбаюсь ей. Надеюсь, она не заметит, насколько я нервничаю.
— Так же как и ты, — говорю я, подмечая ее жаргон. — Ты, наверное, даже из того же района, что и я.
Она изучает меня мгновение. Теперь, когда я могу нормально рассмотреть её, то вижу, что она даже симпатичная, с загорелой кожей и вьющимися черными волосами, заплетенными в две косы. На носу немного веснушек, а глаза золотисто-карие. Брови постоянно изогнуты под забавным углом. Хоть она и выглядит маленькой, все же она почти вышла из подросткового возраста. Усмешка появляется на её лице, когда она замечает, как я изучаю её. Она осторожно позволяет мне сесть, но руку мою не освобождает.
— Ты ведь собираешься меня освободить в скором времени? — спрашиваю я. — Или собираешься меня оттащить обратно к отцу и его приятелям?
— Посмотрим. — Она прижимает язык к щеке изнутри в бессознательном жесте. — Ты собирался украсть еду из нашего груза. И если бы ты в этом преуспел, моему отцу пришлось бы объяснять властям республиканского порта, почему у него не хватает груза. Ты думаешь, мы хотим платить дополнительные штрафы? Или подвергаться аресту?
— Что ж, извини. А ты думаешь, мне нравится ходить голодным?
Девушка смеется над моими словами.
— Послушать тебя, стойкий парнишка, так ты такой славный, что прямо за щечки тебя потрепать хочется.
Я краснею от её остроты, но не хочу дать ей удовлетворение от знания того, что она меня зацепила. Так что я не моргая уставился на неё. Она перестает смеяться, задумчиво жует свою зубочистку, а затем говорит:
— Так что же с того, что ты голоден? Что, если я притащу тебя сейчас обратно к своему отцу? Я могу сказать, чтобы тебя бросили в озеро. Или чтобы отвели тебя в полицейский участок. Команда моего отца любит меня. Они наверняка согласятся со всем, что я им скажу.
Я с трудом сглатываю от этой мысли, затем стараюсь изобразить храбрость на лице.
— Ну, давай, сестричка. — Я протягиваю ей свои ладони, и смотрю таким невинным взглядом, каким только могу. — Ты действительно собираешься сделать это с голодающим уличным парнем? Просто притворись, что я сбежал. Я не вернусь, обещаю. Можешь даже взять мой ножичек, если хочешь что-нибудь взамен. Это все, что у меня есть.
— Сколько тебе лет?
— Почти тринадцать.
— Да ты еще совсем ребенок, — ухмыляется она, а затем задумывается на долгую минуту. — Слушай, я знаю, что ты чувствуешь, — наконец произносит она, — и поверь мне, что нет ничего хуже рези в пустом желудке.
— Так ты все еще думаешь о том, чтобы вернуть меня? — во мне просыпается надежда. — Может быть, мне все же стоит держаться подальше от республиканской тюрьмы? — спрашиваю я.
— Что ты готов сделать ради этого? — в ответ спрашивает она.
Я одариваю её отрепетированной улыбкой:
— Да все, что угодно, милая.
Брови девчонки удивленно взлетают вверх, затем она откидывает голову назад и смеется. Я даже не могу решить, польщен я или оскорблен этим. Я думал, это прозвучало довольно круто.
Проходит еще мгновение прежде, чем девчонка успокаивается, встает и поднимает меня на ноги. Теперь, когда мы оба стоим, я вижу, что она выше меня всего на несколько сантиметров и такая же худая. Она кивает по направлению к пирсу:
— Вот что я тебе скажу. Ты будешь работать на моего отца три дня, и за это я дам тебе три банки консервов. Ты сможешь выбрать три любые банки, но никаких фруктов, конечно. — Она качает головой, когда видит мое разочарование. — Извини. Три дня работы не стоят целой банки фруктов.
Работать на одном месте три дня. От этой мысли мне становится тревожно — я не люблю подолгу оставаться на одном месте. Глаза Республики повсюду. Но на самом деле выбора у меня нет, и это в любом случае лучшее предложение, учитывая то, что я смогу за него получить.
Я неуверенно киваю девчонке.
— Хорошо. Отлично. Договорились. — Я протягиваю свободную руку, чтобы пожать её.
Но она не берет мою руку. Вместо этого она немного наклоняет свою голову, выплевывает зубочистку и усмехается мне:
— Я не закончила.
Моя рука колеблется.
— И чего же еще ты хочешь?
— Ты смел с дамами, не так ли? Ты хоть целовался уже с девушками?
Целоваться с девчонками? Какое это имеет ко всему этому отношение? Несмотря на все мои заигрывания, я никогда не заходил так далеко. Ну, я целовал парочку девчонок в щечку, и меня они целовали, но в губы? Я пытался понять, к чему все это. Мои глаза нашли её рот, сейчас темный и улыбающийся и моё лицо зарделось еще сильнее, чем раньше.
— Я воспринимаю это как нет, — рассмеялась она. — Ну, так давай, попробуй, малыш. Посмотрим, как ты тогда заговоришь.