Жизнь древнего Рима

Фронтин упоминает еще «сверлильщиков». Это отнюдь не особые специалисты, а «водяные воры», которые, сговорившись с кем-либо из частных лиц, не имевших права на получение воды, пробивали водопроводные трубы, облегчая таким образом кражу воды для заинтересованных лиц.

В архиве «водного ведомства» сохранялись ведомости, в которых было указано, сколько воды дают все водопроводы вместе, сколько дает каждый водопровод; перечислены водопроводы, водонапорные башни, фонтаны; отмечено количество воды, ежедневно потребляемой[46]; названы лица, имеющие право пользоваться водой для своего дома. В случае смерти кого-либо из них количество воды, ему отпускаемое, возвращалось государству, и можно было приступить к рассмотрению новых просьб к императору о разрешении провести себе воду и к обсуждению того, в какой мере могут они быть удовлетворены.

Комиссия, ведавшая «водным ведомством», учрежденная Августом «с согласия сената», была уничтожена в 52 г. Клавдием. Он заменил ее «прокуратором вод», единоначальной должностью, на которую назначался обычно кто-нибудь из императорских отпущенников. Здесь очевидна та же тенденция, которую мы видим у всех императоров: отмена коллегиальности и замещение должностей доверенными лицами. Только со времени Траяна, и опять-таки в связи с общим поворотом в политике назначения чиновников, «прокуратор вод» оказывается иногда лицом всаднического сословия; позднее это становится правилом.

Основное количество воды распределялось между тремя категориями: императорским двором (парки, дворцы, придворные службы – nomine Caesaris), общественными учреждениями (бани, термы, сады, амфитеатры, склады, рынки – opera publica) и большими фонтанами (munera). На основании подсчетов Фронтина можно считать, что в Риме на душу населения проходилось в среднем ежедневно от 600 до 900 л воды (в 1900 г. потребление воды одним человеком в Петербурге исчислялось в 200 л).

Фонтанов в Риме было множество; Проперций писал, что «по всему городу раздается тихий плеск воды» (II. 32. 15). На перекрестках, кроме часовенки Ларов[47], обязательно устроен фонтан. Некоторые из этих фонтанов имели характер монументальных сооружений: такова, например Meta Sudans («покрытая потом мета»), устроенная Домицианом в 96 г. к юго-западу от Колизея. Это был конус (отсюда и название «мета») высотой 2 м, с диаметром 5 м в основании, облицованный весь мрамором. Из его вершины бил фонтан, и вода падала в огромный круглый бассейн (21 м в диаметре). Другие были украшены великолепными скульптурами: фонтан на форуме Веспасиана, например, бронзовым быком работы Фидия или Лисиппа; перед храмом Венеры Родительницы на форуме Цезаря вокруг фонтана стояли статуи Нимфы, покровительницы вод.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ДОМ

Лет 50 назад считалось, что помпейский дом дает верное представление о доме больших италийских городов, о римском в первую очередь. От этой мысли заставили отказаться раскопки в Остии. Теперь известно, что было два типа италийского дома: дом-особняк, domus, и хижина, taberna – жилье бедняка. И родословная этих домов, и характер их очень различны. Италийский городской особняк, где живет человек знатный и состоятельный, развился из деревенской усадьбы простого первоначального типа, который в основном сохранился даже в позднейших villae rusticae, раскопанных под Помпеями.

Эта деревенская усадьба представляет собой прямоугольник, окруженный со всех сторон постройками, которые тесно примыкают одна к другой, образуя вокруг двора сплошную стену, прерванную только там, где был вход и въезд. Это место, естественно, должно находиться под особым и постоянным надзором: на него прямо и смотрит жилье, где всегда есть кто-либо из хозяев, чаще всего, конечно, занятая хлопотами по дому хозяйка.

В каждом хозяйстве есть вещи, которые хорошо иметь под руками, которые не стоят того, чтобы их держать под замком, но за которыми все же надо приглядывать хозяйским глазом. В старом дворе украинского крестьянина местом для таких вещей был трехстенный, с четвертой стороны совершенно открытый, сарай – поветь. У италийского хозяина таких поветей было две и устраивал он их рядом с собственной горницей, чтобы не повадно было брать что не следует и кому не следует. Над всеми строениями – над жильем, над хлевами и сараями – шел, по обычаю южных стран, навес, опиравшийся на столбы: этот примитивный портик защищал и людей, и животных, и самые стены от непосредственного воздействия дождя и солнца.

Сельский житель, переселившись в город, принес туда и привычную планировку жилья, но город предъявил ему и свои требования. Он прежде всего был скуп на место; лепясь обычно на какой-нибудь возвышенности, сжатый тесным поясом стен, город берег каждый клочок земли. Новому горожанину приходилось считаться с этой скупостью: если он хотел сохранить в своем новом обиталище хотя бы маленькое пространство под цветник – италийцу трудно было жить без цветов и зелени, – он должен был экономить на жилой площади, и тут весьма кстати оказалось то обстоятельство, что большой двор в городе вовсе не нужен; превратить его в жилое помещение было и разумно, и практично. Над двором навели крышу, в которой оставили большой проем: вновь созданная комната (атрий) должна была оставаться для остального жилья тем же, чем был для сельской усадьбы двор – световым колодцем. Старая хозяйская горница оказалась как бы своего рода глубокой нишей, смотревшей на атрий: тут остались хозяйское ложе – lectus adversus («ложе против дверей»), названное так по месту, где оно стояло, и ткацкий станок, который вскоре, однако, по недостатку света в этой комнате, передвинули подальше в самый атрий. Рядом с обеих сторон остались открытые помещения – прежние повети, получившие, а может быть, сохранившие старое название «крыльев» (alae), а за ними, по остальным трем сторонам атрия, расположились, как было и раньше, комнаты разного назначения[48].

46

Вот количество воды, даваемой разными водопроводами:

Аппиев – 73 000 м3

Anio Vetus – 175 920 м3

Марциев – 187 600 м3

«Тепловатый» – 17 800 м3

Юлиев – 48 240 м3

«Девы» – 100 160 м3

Альсиетинский – 15 680 м3

Клавдиев – 184 280 м3

Anio Novus – 189 520 м3

А вот распределение водопроводов между районами:

I район обслуживают Anio Vetus, Марциев, Клавдиев, Anio Novus;

II – Аппиев, Юлиев, Клавдиев, Anio Novus;

III – Anio Vetus, Марциев, Юлиев, Клавдиев, Anio Novus;

IV – Anio Vetus, Марциев, Тепловатый, Юлиев, Клавдиев, Anio Novus;

V – Anio Vetus, Марциев, Тепловатый, Юлиев, Клавдиев;

VI – Anio Vetus, Марциев, Тепловатый, Юлиев, Клавдиев;

VII – Anio Vetus, Марциев, Тепловатый, Девы, Юлиев, Клавдиев;

VIII – Аппиев, Anio Vetus, Марциев, Юлиев, Клавдиев, Anio Novus;

IX – Аппиев, Anio Vetus, Марциев, Девы, Клавдиев, Anio Novus;

X – Марциев, Юлиев, Клавдиев, Anio Novus;

XI – Аппиев, Клавдиев, Anio Novus;

XII – Аппиев, Юлиев, Клавдиев, Anio Novus;

XIII – Аппиев, Клавдиев, Anio Novus;

XIV – Аппиев, Anio Vetus, Марциев, Девы, Клавдиев, Anio Novus.

47

Часовенки эти (в конце i в. н.э. их было 265) были разного вида: маленький храмик с фронтоном, просто ниша в стене, открытый алтарь, обведенный загородкой. Стенки алтаря украшены рельефами: бородатый мужчина, облаченный в тогу, совершает возлияния – это гений императора. По сторонам его стоят двое кудрявых юношей в легкой позе танца, с чашей в одной и с ритоном в другой руке. Это Лары. Их статуэтки стоят в нише или в часовне-храмике. Иногда к ним присоединяются статуэтки и других божеств.

К главе второй

48

Происхождение италийского особняка и его планировка были предметом живейшего обсуждения; гипотезы по этому поводу были разные. Их можно разбить на две группы: одни рассматривают особняк (domus) как нечто органически единое, другие – как механическое соединение разнородных и отдельных частей. Каррингтон высказал предположение, что италийский особняк типа «дома с атрием» образовался из отдельных хижин, группировавшихся вокруг одного двора, который потом и превратился в атрий (antiquity. № 1933. 7. С. 152 сл.). Фихтер в двух своих статьях (Fichter. 1) Das italische Atriumhaus. Festgabe Hugo Blumner. Berlin, 1912. С 210 сл.; 2) R?misches Haus. P. – W. – K. Zw. Reihe, I, HB, 1914. Ст. 961 – 995) объяснял, что domus представляет собой соединение этрусского дома, состоявшего из трех частей – таблина и двух боковых комнат, и умбро-италийского деревенского жилища того вида, какой имеют погребальные «урны-хижины» VII-VI вв. до н.э. Это жилище и есть атрий, который никоим образом нельзя рассматривать как двор: предположение, что двор, первоначально открытый, окажется затем под крышей, совершенно неубедительно. Италийская хижина была покрыта четырехскатной крышей со скатами наружу; вверху в крыше имелось отверстие, через которое выходил дым, – иными словами, это была постройка типа atrium displuviatum. Когда этрусский дом и эта хижина соединились (произошло это в городе), то по причине узости улиц и малого места крышу переделали, обратив ее скаты внутрь (крыша с комплювием). Гьерстад (E. G. Gjerstad. The palace at Vouni. Corolla archeologica acta Instituti Romani Regni Sueciae. V. II. Lund, 1932. C. 145 сл.) возражал, что этрусский атрий и atrium displuviatum представляют собой совершенно разные архитектурные типы и что объяснить коренную переделку крыши и превращение комнаты с очагом в комнату с имплювием теснотой улиц невозможно. Непонятно и другое. Почему этрусский дом и хижина италийского крестьянина соединились вместе? Почему каждое из этих жилищ не развивалось по своему плану? Почему этрусский дом не развивался в том направлении, в каком развивался «дом с ливаном» (ливан – арабское слово, обозначающее комнату с тремя стенами и открытую с четвертой стороны), точной копией которого является в передней своей части этрусское жилище? Почему обитатели италийской хижины не пристроили к ней еще одну такую же? И каким образом из этого чисто механического соединения возникло такое органическое целое, как италийский особняк в том виде, в каком мы видим его, например, в Доме Хирурга? Этот вопрос поставлен был Агнесой Лэк, которой образование италийского особняка представляется в следующем виде (A. Lacke. The Origin of the Roman House. Amer. Journ. Archeol., 1937. № 4. C. 586 сл.). К задней стене италийской хижины пристраивают другую хижину, а затем, по мере надобности, пристраивают другие с обеих сторон и перпендикулярно к этому основному ядру. Хижины, непосредственно примыкавшие к главной, делали поменьше, чтобы оставить проходы между ней и пристройками. Это будущие alae – «крылья». Над двором навели крышу, когда позднее, в условиях городской жизни, потребовалось еще добавочное помещение. Основная хижина входит, таким образом, в этот новый атрий; пристроенная сзади превращается в таблин. Гьерстад выдвинул другую теорию (Указ соч. С. 162): этруски, пришедшие из Малой Азии, принесли с собой и привычный им тип трехкомнатного жилья. План его хорошо известен и по этрусским храмам, и по этрусским гробницам: средняя открытая комната и две боковых. Это обычный анатолийский дом с ливаном. Дома с ливаном позднейшего времени, с боковыми комнатами иногда с боковыми ливанами, почти полностью сходны с италийским особняком. Гьерстад оговаривается, что, может быть, этрусский дом в том виде, в каком он появился в Италии, состоял только из трех комнат, перед которыми находился портик, открывавшийся во двор, и что двор этот был застроен по сторонам позже. Необходимо ли, однако, объяснять план италийского особняка какими бы то ни было заимствованиями?

Что касается происхождения инсулы, то ее родословную А. Боециус очень убедительно ведет от таберны (A. Bo?thius. I) Remarks on the development of domestic architecture. Rom. Amer. Journ. Arch., 1934. № 38. C. 158—170; 2) Roman architecture. G?teborgs H?gskolas Arsskrift, 1941. T. 47. № 8; 3) Roman and Greek town architecture, G?teborgs H?gskolas Arsskrift, 1948. T. 54. № 3), решительно не соглашаясь с Каррингтоном, который считает хижину – Дом Хирурга – дом с перистилем и мезонином – инсулу звеньями единой цепи, тянущейся от доисторических времен и до наших дней. Италийский особняк (domus) не мог со своим атрием и перистилем превратиться в многоэтажный дом: высокая надстройка над атрием лишала света и самый атрий, и прилежащие к нему комнаты, оставляя в то же время неиспользованной большую площадь, находящуюся над атрием.

Особняки с верхними этажами «представляют собой не звено, соединяющее особняк с инсулой, а некое гибридное соединение двух типов» (A. Bo?thius. The Neronian «nova urbs». Corolla archeologica acta Institua Romani Regni Sueciae. Lund, 1932. V. II. C. 84-97).