Кальдерон Педро
Жизнь есть сон (другой перевод)
Кальдерон
Жизнь есть сон
Комедия
(перевод Д.К.Петрова)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Василий, царь Польский
Сигизмунд, сын его
Астольф, Московский князь
Клотальдо, старик
Кларин, слуга
Эстрелла, инфанта
Розаура, дама (боярышня)
Солдаты, придворные, слуги, стража и музыканты
Действие происходит в пустыне, в царском дворце
и на поле битвы.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
С одной стороны горные ущелья, с другой башня, в нижней части которой темница Сигизмунда; против зрителя в башне полуоткрытая дверь. Наступает
ночь.
СЦЕНА 1-я
Розаура, в мужском костюме, на коне
спускается с вершины горы; следом за нею Кларин.
Розаура
Как ветер, мчался ты, крылатый конь;
Куда теперь, о, неразумный зверь,
О, луч без пламени, без блеска птица
И рыба без чешуйных украшений,
Несешься ты, спускаешься, стремишься
К запутанному лабиринту скал?
Останься на верху горы, где звери
Тебя за Фаэтонта примут {1}. Мне
Один лишь путь дают судьбы веленья;
Другого нет; в отчаяньи слепом
Спущусь с горы я дикой и суровой,
Пред солнцем хмурящей свое чело.
Ты, Польша, принимаешь чужеземца
Неласково, записывая кровью
Его прибытье на своих песках:
При самом входе ждут его страданья.
Сказалось это и в моей судьбе.
Но, правда, кто страдальца пожалеет?
Кларин
Скажи двоих; и, жалуясь, синьора,
В гостинице не оставляй меня.
Ведь мы вдвоем покинули отчизну
И, подвергаясь разным приключеньям,
Вдвоем среди несчастий и безумств,
Мы прибыли сюда; вдвоем скатились
С горы; и если так, разумно ль будет
Меня лишь свесить, а не сосчитать {2}?
Pозауpа
Но горестей моих я не хочу
С тобой делить: а то и, сам страдая,
Ты не сумеешь мне давать советов.
О, жалобы приятны людям! правду
Сказал философ, что готовы люди
Всегда страдать и жаловаться горько.
Кларин
Философ сей изрядный был глупец;
А дай ему кто тысячу пощечин,
Была бы в жалобах ему приятность.
Но что же будем делать мы, синьора,
Пешком, одни, и заблудившись ночью
В уединеньи гор, когда уходит
Уже к другому горизонту солнце?
Pозауpа
Кто испытал столь странную судьбу?..
Но если взор виденьем не обманут,
Что создала фантазия ему,
При свете угасающего дня
Мне кажется, я вижу впереди
Строение?
Кларин
Иль лжет мое желанье,
Иль я скажу и признаки его.
Pозауpа
Меж голых скал я вижу дом столь низкий,
Что он едва глядеть на солнце смеет.
Искусством грубым создан этот дом
И у подножья скал высоких камнем
Он кажется, упавшим с их вершины.
Кларин
Там подойдем; внимательный осмотр
Строенья этого не помешает;
Но лучше будет, если тот, кто в нем
Живет, великодушно примет нас,
Розаура
Открыта дверь, скажу вернее, пасть;
Из глубины ее исходит ночь.
Которая и возникает там.
(Слышно бряцание цепей.)
Кларин
Что слышу я, о, небо?
Pозауpа
Я дрожу,
Оцепенела вся, как в лихорадке.
Кларин
Должно быть цепью узник там гремит;
Там каторжник, готов я провалиться:
Мне это ясно говорит мой страх.
СЦЕНА 2-я
Сигизмунд (в башне), Розаура и Кларин.
Сигизмунд
О, я несчастный, о, страдалец!
Розаура
Услышала печальный голос я,
И новые в душе возникли муки.
Кларин
И новый страх возник в душе моей.
Розаура
Кларин...
Кларин
Синьора...
Розаура
Убежим скорее
От башни; заколдована она.
Кларин
Я не могу, когда бы и хотел.
Розаура
Как в обмороке лишь биенье пульса
И сердца стук о жизни говорят,
Так здесь мерцает бледная звезда,
Печальный свет, и оттого весь дом
Еще мрачнее кажется. Темница,
Насколько можем мы судить, пред нами,
И кто-то заживо в ней погребен.
Смотри, прикрытый шкурою звериной,
Там человек, закованный в цепях;
Он фонарем едва лишь освещен.
Бежать не можем мы; а если так,
Отсюда станем слушать, что он скажет
О горестях своих, узнаем, кто он.
(Дверь башни отворяется, и выходит
Сигизмунд в цепях, одетый в звериную шкуру.
В башне горит огонь.)
Сигизмунд
О, я несчастный, о, страдалец!
Хочу, о, небо! я узнать,
Какое зло своим рожденьем
Тебе я сделал, если ты
Со мною так всегда сурово?
Но понимаю, я родился,
И преступление готово.
Твое жестокое решенье
Причину явную имеет:
Весь самый величайший грех
Для человека есть родиться.
Но мне хотелось бы узнать,
Чтобы мое сомненье кончить,
(Оставив в стороне теперь
Тот тяжкий грех, что я родился)
Чем мог еще я провиниться,
За что мне больше наказанье?
Другие разве не рождались?
Конечно, и они родились,
Но преимущество у них,
Которым я не наслаждаюсь.
Родится птица; перьев блеск
Дает ей высшую красу;
Но что она? цветок из перьев,
Букет крылатый, а как быстро
Летит в эфирное пространство,
Как быстро рассекает воздух,
Гнездо спокойно покидая
И негу тихую его!
Ведь у меня побольше духа,
Так почему ж свободы меньше?
Родится зверь: с своею шкурой,
Которая вся в пестрых пятнах,
Он лишь подобье звезд небесных,
(Хвала природы мудрой кисти!)
Но голод мучит и его,
Становится он смел и жаден,
Страшит жестокостью своей,
Пустыни целой он гроза.
А я с душой гораздо лучшей
Свободу меньшую имею!
Родится рыба, что не дышит,
Ублюдок пены и травы,
И лишь она себя увидит
Корабликом из чешуи,
Как всюду плавать начинает
С такой проворностью, какую
Холодные пучины моря
Ей оставляют для движенья.
Ведь лучше разум у меня,
Но почему свободы меньше?
Из-под земли ручей пробился,
И, как серебряная змейка,
Среди цветов сверкает он,
И прелесть их он прославляет
Своим журчаньем музыкальным,
И широко открыто поле
Для бега звучного его!
Ведь больше жизни у меня,
Но почему свободы меньше?
О, как в темнице я томлюсь!
И став Вулканом или Этной,
Хотел бы из груди я вырвать
И разорвать на части сердце.
Какой закон и справедливость
И разум могут у людей
Такое право отнимать,
Такое сладостное право,
Какое дал Творец ручью,
И рыбам, и зверям, и птицам?
Pозауpа
И страх и жалость пробудили
В душе моей его слова.
Сигизмунд
Меня подслушивает кто-то?!
Клотальдо, ты?
Кларин
Скажи, что да.
Розауpа
О, нет! Страдалец здесь (увы!).
То он в ущелий холодном
Услышал жалобы твои.
Сигизмунд
В ущельи в этом и умрешь.
О горестях моих ты знаешь;
Но ты о них не должен знать;
Ты слышал; этого довольно,
Чтоб разорвать тебя на части
Могучими руками.
Кларин
Я,
Увы! я глух, не мог я слышать.