Карл Людвиг Ницше скончался в тридцать пять. Франциске тогда было двадцать три, Ницше – четыре, Элизабет – три года. Семье пришлось покинуть дом пастора, уступив его новому священнику. Бабка Эрдмуте решила вернуться в Наумбург, где у нее были прекрасные связи. Ее брат служил проповедником в соборе. Она сняла квартиру на первом этаже на Нойгассе – скромной, но вполне респектабельной улице с домами-кондоминиумами. Эрдмуте заняла переднюю комнату, а теток Розалию и Августу поселила в соседнюю.
Вдовья пенсия Франциски составляла 90 талеров в год плюс по 8 за каждого ребенка. Она дополнялась скромными выплатами альтенбургского двора, но всего этого было недостаточно для независимости. Ее с детьми водворили в две худшие комнаты на заднем дворе дома. У Ницше и его сестры была общая спальня на двоих.
«После того как мы столько времени жили в деревне, городское житье показалось нам ужасным, – писал Ницше. – Мы избегали мрачных улиц и стремились к открытым пространствам, как птицы, пытающиеся покинуть клетку… огромные церкви и здания на рыночной площади, с ратушей и фонтаном, орды людей, с которыми я не был знаком… Меня поражало, что и сами эти люди часто друг друга не знали… едва ли не больше всего меня тревожили длинные мощеные улицы» [16].
Пятнадцатитысячный Наумбург действительно мог напугать детей из маленькой деревушки Рекен. Сейчас мы воспринимаем Наумбург как открыточный романтический городок, словно бы взятый из средневековых часословов, со светлыми башнями по берегам извилистой реки Заале, но когда туда переехала семья Ницше, Заале вовсе не была живописным рвом с водой – это был настоящий рубеж обороны с мощными укреплениями на берегу.
За два года до переезда семейства в Наумбург Европу потрясли революции 1848–1849 годов: материк забился в конвульсиях народных восстаний, которых некогда так страшился непреклонный в своем монархизме отец Ницше. Рихард же Вагнер, напротив, целиком поддерживал революции, которые, как он надеялся, должны были повлечь за собой полное перерождение искусства, общества и религий. Вагнер бок о бок с русским анархистом Михаилом Бакуниным бился на баррикадах в ходе Дрезденского восстания в мае 1849 года и финансировал поставку восставшим ручных гранат. Когда это открылось, его сослали. Потому-то он и проживал в Швейцарии в то время, когда состоялась его первая встреча с Ницше. Германия 1850-х годов была объединена в Германский союз (1815–1866) – конфедерацию государств, сформированную, когда державы-победительницы на Венском конгрессе перекроили карту Европы после поражения Наполеона. В союз входили тридцать девять автономных немецких государств, которыми правили князья, герцоги, епископы, электоры и другие монархи. Раздробление Германии на мелкие – и мелочные – государства подразумевало отсутствие национальной армии, единой налоговой системы, общей экономической политики и реального политического значения. Один деспот выступал против другого, и все они были слишком близоруки, чтобы понять возможные выгоды от объединения. К тому же в Германский союз входили чехи из Богемии, датчане из Гольштейна и итальянцы из Тироля. В Ганновере до 1837 года правил английский король, Гольштейн подчинялся королю Датскому, а Люксембург – королю Нидерландов. В 1815 году, когда был основан Германский союз, в конфедерации доминировала Австрия, однако мало-помалу власть и влияние австрийского канцлера Меттерниха ослабли, а на ведущую роль выдвинулось крупное, богатое полезными ископаемыми Прусское государство. Особенно процветающей и воинственной Пруссия стала при канцлере Отто фон Бисмарке.
Город Наумбург в провинции Саксония принадлежал прусскому королю. Обилие укреплений в городе, о котором вспоминает Ницше, объяснялось трениями внутри Германского союза и годами французской угрозы. На ночь пять тяжелых городских ворот закрывались. Только с помощью громкого звона и подкупа стражи горожанин мог вернуться домой ночью. Ницше с сестрой нравилось совершать прогулки «по светлым горам, речным долинам, поместьям и замкам» [17], но им приходилось прислушиваться к звукам вестового колокола (который Ницше позднее опишет в «Так говорил Заратустра» как «полночный колокол, переживший больше, чем человек: уже отсчитавший болезненные удары сердца ваших отцов» [3]), чтобы не повторить ужасную судьбу Гензеля и Гретель и не провести ночь отрезанными от дома.
Наумбург был окружен мрачным Тюрингенским лесом – самым древним лесом Германии, с могилами легендарных героев, пещерами драконов, дольменами и черными безднами, которые еще со времен, когда создавалась германская мифология, символизировали иррациональность и бесконтрольность подсознательного немцев. Вагнер позднее использует это ощущение для описания мысленного путешествия Вотана к хаосу, которое приведет к слому старого порядка, гибели богов и отмене всех прежних договоров. Ницше характеризовал это ощущение сперва как демоническое, а затем как дионисийское.