Выбрать главу

Погода наладилась, тревога об устранении любимого фаворита, который остыл к ней, угомонилась после тяжких раздумий, к тому же Панин привез сына, с которым два безмятежных месяца провели в Царском Селе.

«Мы никогда не радовались Царскому Селу больше, чем в эти девять недель, которые я провела вместе с сыном. Он становится красивым мальчиком. Утром мы завтракали в милом салоне, расположенном у озера; затем, насмеявшись, расходились. Каждый занимался собственными делами, потом мы вместе обедали; в шесть часов совершали прогулку или посещали спектакль, а вечером устраивали трам-тарарам – к радости всей буйной братии, которая окружала меня и которой было довольно много» (СИРИО. № 13. С. 259–260 и др.).

Николай Румянцев постоянно находился при великом князе, постоянно разговаривал с ним, учитывал его советы, много читал по его указке, ведь великий князь прошел систематический курс образования, ведь его учили лучшие преподаватели в России.

Великий князь Павел однажды напоминал Николаю Петровичу, что совсем недавно группа молодых офицеров Преображенского гвардейского полка и солдат задумала захватить Павла, привезти его в Петербург и объявить его императором, как следовало по наследственному праву. Один из офицеров доверился камергеру Федору Барятинскому, а Федор Барятинский был одним из тех гвардейских офицеров, которые возвели на трон Екатерину, а доверился по простоте своей, раз можно было возвести Екатерину, то почему сейчас нельзя возвести на трон истинного императора по праву? «А если Павел откажется стать императором?» – бесхитростно спросил Федор Барятинский. «В таком случае я стану императором», – сказал офицер, глава этого заговора, в котором участвовали несколько младших офицеров и тридцать солдат. Барятинский усмехнулся и сообщил об этом разговоре майору Преображенского полка, заговорщиков тут же арестовали, подвергли телесным наказаниям и сослали в Сибирь.

Это событие произошло совсем недавно, Павел был серьезно озабочен, камер-юнкера обсуждали все подробности и мелочи, о которых много говорили в императорских дворцах.

Граф Сольмс писал Фридриху Великому об этом нелепом и экстравагантном заговоре, в ходе которого заговорщики должны были арестовать императрицу, передать ее Павлу, а тот пусть с ней поступит, как совесть ему повелит.

Мелкий, удручающий факт этого заговора напугал Екатерину, заставил ее подумать о непрочности своего положения, возможно, в связи с этим она была так внимательна к Павлу в эти два месяца.

А внимательные зарубежные послы в Петербурге, бывавшие и в Царском Селе, заметили, что в Петергофе и Царском Селе «нет ни уголочка, в котором не стояли бы часовые».

Во время летних прогулок по Царскому Селу Екатерина Алексеевна много говорила о внешнем положении России, о войне с турками, говорила о том, о чем Павел и близкие ему дворяне меньше всего ведали.

– Вы знаете, господа, что мы не только воюем с турками, но и вошли в конфликт с поляками, причем эти конфликты возникли при участии Пруссии и Австрии, в эти конфликты вмешиваются то Пруссия, то Австрия. Я веду, Павел, активную переписку и с Фридрихом, и с австрийскими вельможными правительницами, с императрицей Марией-Терезией, с Иосифом II, с Кауницем. Особенно активно переписываемся с Фридрихом…