Я обожаю вас, до безумия люблю вас; вы – мой кумир, мое высочайшее благо, и я вас люблю столько, столько, что не сумею выразить вам этого».
Получив такое письмо, Павел Петрович был самым счастливым человеком, все прошлое отошло на задний план, с легкостью он разбил доводы Марии Федоровны, что им предстоит несколько месяцев сидеть в Зимнем дворце словно в тюремном заключении. Нет, они будут ждать счастливого разрешения от бремени, а если будет сын… У Павла Петровича тоже не хватало слов, чтобы описать их счастье.
Но вскоре великий князь пришел в себя и написал трогательные письма отцу Платону и своему тестю, герцогу Вюртембергскому. В этих письмах Павел Петрович с беспокойством говорил о «новых, возложенных на него от Бога должностях»: «Стараться буду, вяще заслужить доброе о себе мнение, а особливо исполнением новых должностей вступлением чрез короткое время в новое звание, столь важное по отчету, которым всяким в одном должен, а особливо каждой в моем месте находящийся. Помолитесь о мне. Бог, благословляющий меня в столь различных случаях, меня при сем да не оставит», – писал он священнику Платону. «Признаюсь, – писал Павел Петрович своему тестю в это же время, накануне рождения первого ребенка, – я часто бываю в тревоге, как только подумаю о первом времени детства своего будущего ребенка, будучи совершенно лишен опытности в этом отношении. Вопрос, хотя и отдаленный, о его воспитании затрудняет меня не менее, при моей молодости и ничтожной подготовке. Впрочем, и в этом я всецело полагаюсь на волю Провидения. Я был бы самым неблагодарным из людей, если бы не сделал этого, в особенности после того, как с самого младенчества и до сих пор я был очевидно руководим Им» (Гос. архив. IV. 205).
Павел Петрович, отстраненный от управления государством, лишенный других государственных забот, был просто поглощен ожиданием первенца. Мария Федоровна тоже мечтала об этом, у нее было восемь братьев и три сестры, мать ее полностью отдавалась семье, воспитывала и в детях своих такие же нравственные качества преданности семейным традициям.
Мария Федоровна лишь полчаса страдала родовыми муками, 12 декабря 1777 года в 11 часов дня родила мальчика, будущего императора Александра I.
Екатерина II, взяв на руки новорожденного, торжественно провозгласила:
– Нарекаю наследника русского престола Александром Павловичем, в честь нашего великого предшественника Александра Невского, который своими воинскими победами и мудрой дипломатией укрепил основы Российского государства. Я забираю его к себе, вы, дети мои, люди молодые, неопытные, а наследник российского престола должен получить основательное воспитание и образование, вы будете его навещать, а руководить процессом воспитания и образования будут мои люди. Восприемниками Александра согласились быть римский император Иосиф II и прусский король Фридрих II.
По случаю нашего праздника, Мария и Павел, назначаю вашему отцу и тестю, герцогу Вюртембергскому, пожизненную пенсию.
Празднества по этому великому случаю продолжались, казалось, бесконечно.
А в глазах родителей постоянно видели слезы. Но ничего удивительного в жестоком поступке императрицы не было – она лишь поступила так же, как в свое время Елизавета Петровна поступила с ней, отобрав у нее на воспитание появившегося на свет Павла Петровича.
2. Извивы политики. Противоречия в императорском дворце
Вернувшись из Берлина после триумфального сватовства цесаревича и вновь увиденного победоносного Кагульского сражения, разыгранного Фридрихом II и его генералами, фельдмаршал Румянцев отправился в свои могилевские, полученные после первого польского раздела, деревни. Поселился в одном из сел, Парафеевке, и подробнейшим образом стал вникать в создавшееся вокруг Крыма положение. Могилев – один из древнейших древнерусских городов, известен с ХIII века, с 1569 года принадлежал Польше, с 1772 года вновь стал частью Российской империи. Сюда, в Парафеевку, мчались курьеры, фельдъегери, из столицы и из расположения русских войск, чаще всего из Крыма.
Турция потерпела поражение, думал Румянцев, вынуждена была заключить Кючук-Кайнарджийский мир, потеряла власть над Крымом, получившим независимость. Турецкие дипломаты заверили русских дипломатов, что турки будут вмешиваться в крымские дела только по вопросам веры – вера у них одна. И высшие религиозные руководители останутся наставниками крымских татар, хотя турки все свои войска выведут из Крыма. Но на деле все оказалось не так уж просто. Турецкие отряды по-прежнему оставались в Крыму. Турки низложили хана Сагиб-Гирея и возвели в эту должность Девлет-Гирея. Тут ничего не поделаешь, тем более новый хан оказался более внимательным и распорядился провиант, предназначенный для русских отрядов, перевезти в должном порядке. Действительный статский советник Петерсен строго наблюдает за тем, чтобы турки соблюдали условия договора о Крыме, о каждом случае неповиновения докладывает фельдмаршалу. Но генерал-аншеф князь Репнин сообщил, что нашелся хитрый турецкий начальник, который, действительно покинув Кафу, тут же переехал в Тамань, уверяя, что это турецкая земля. А в договоре говорилось прямо и бесхитростно: «Порта взаимно обязывается равномерно отрещися от единого права, какое бы оное быть не могло, на крепости, города, жилища и на все протчее, в Крыму, на Кубани и на острове Тамане лежащее; в них гарнизонов и военных людей своих никаких не иметь, уступя оные области таким образом, как российский двор уступает татарам в полное самодержавное и независимое их владение и правление… оставить всех татар в той же полной вольности и независимости, в каковых Российская империя их оставляет». Однако хитрые турки надеются обмануть нас. Но из этого ничего не получится. Да и поляков надо держать в узде, дошло до того, что на границе офицеров бесчестят, отказываются давать подводы и дрова своим стояльцам.