Глиняные таблички, на которых пишет критянин, быть может, в один прекрасный день поведают о его научных свершениях. Он был знаком с начатками астрономии, потому что славился как мореплаватель, а традиция передала дорийскому Криту древний минойский календарь. Египтяне признают, что обязаны ему некоторыми медицинскими рецептами, а греки заимствуют у него (как подсказывают сами слова) такие ароматические и лечебные травы, как мята (mintha), полынь (apsinthon) и чудо-зелье (daukos), славившееся как лекарство от тучности, нимало не мешающее обжорству[33]. Однако не будем впадать в ошибку, принимая наши догадки за историю.
Хотя критская литература остается для нас закрытой книгой, мы можем, по крайней мере, созерцать развалины критских театров. В Фесте около 2000 г. до н. э. критянин строит десять рядов каменных сидений, которые метров на двадцать пять протянулись вдоль стены, возвышающейся над вымощенным каменными плитами двором; в Кноссе он возводит — и опять в камне — восемнадцать десятиметровых рядов и еще шесть рядов, которые примыкают к первым под прямым углом и протянулись на пятнадцать метров. Эти дворцовые театры на четыреста или пятьсот зрителей являются древнейшими из известных нам: они на пятнадцать веков древнее Театра Диониса. Мы не знаем, что происходило на этих сценах; фрески показывают зрителей, которые смотрят представление, но что они там видят, нам неведомо. Возможно, речь идет о некоем синтезе музыки и танца. Рисунок из Кносса запечатлел группу аристократок в оливковой роще; в окружении своих кавалеров они взирают на одетых в пестрые юбки танцовщиц; на одной из картин изображена «Танцовщица» с разметавшимися косами и распростертыми руками; на других мы видим деревенские народные пляски или неистовый танец жрецов, жриц и верующих перед кумиром или священным деревом. Гомер описывает «помост для пляски, устроенный некогда в широком Кноссе Дедалом для прекрасноволосой Ариадны; здесь сплетаются руками в танце юноши и прелестные девы и божественный певец задает такт, вторя лире»[34]. Семиструнная лира, приписывавшаяся греками изобретательности Терпандра, изображена на саркофаге в Агии Триаде за тысячу лет до его рождения. Здесь же — двойная флейта с двумя трубками, восемью отверстиями и четырнадцатью нотами, точь-в-точь как в античной Греции. Вырезанная на гемме женщина дует в трубу, изготовленную из огромной раковины, а на вазе мы находим изображение систра, задающего ритм стопам танцоров.
Те же юношеская свежесть и беспечная грация, что одушевляют танцы и игры Крита, свойственны его прикладному искусству. Если не принимать во внимание архитектуру, критянин не оставил памятников, отмеченных тяжеловесным величием или возвышенным стилем; словно японец эпохи самураев, он находит удовольствие скорее в утонченности более скромных и интимных искусств, в украшении предметов повседневного обихода, в терпеливом усовершенствовании небольших вещиц. Как и в каждой аристократической цивилизации, он принимает условности, касающиеся формы и темы творчества, чуждается сумасбродных новшеств и учится быть свободным, вопреки стесняющим его рамкам сдержанности и вкуса. Он превосходный гончар, гравировщик, резчик гемм и рельефов, ибо именно, здесь его микроскопические уменья находят широкую возможность для самовыражения. Он отлично работает по серебру и золоту, вставляет в оправу все драгоценные камни и производит самые разнообразные украшения. На печатях, которые вырезаются им, чтобы служить официальными сигнатурами, торговыми марками или деловыми формами, жизнь и пейзажи Крита запечатлены столь тонко и детально, что по ним одним мы могли бы составить представление о цивилизации острова. Он выковывает из бронзы тазы, кувшины, кинжалы и мечи, украшенные животными и растительными орнаментами, инкрустированные золотом и серебром, слоновой костью и редкими камнями. В Гурнии — несмотря на грабителей тридцати столетий — уцелела серебряная чаша, произведение совершенного мастерства; то здесь, то там археологи находят ритоны, или винные кубки из рога, вырастающие из головы человека или животного, которые, кажется, еще и сегодня сохранили дыхание жизни.