В 1893 году, британский археолог доктор Артур Эванс купил несколько молочно-белых камней у гречанок, носивших их как амулеты. Его заинтересовали процарапанные на них иероглифы, которые не мог прочесть ни один ученый. Выяснив, что это камни с Крита, он перебирается туда и обходит остров, собирая образцы того, что он считал древней критской письменностью. В 1895 году он купил часть, а в 1900 году — остаток земли, которую Шлиман и Французская школа в Афинах отождествили с Кноссом; за девять недель той весны, лихорадочно копая вместе со ста пятьюдесятью работниками, он извлек из-под земли драгоценнейшее сокровище современной исторической науки — дворец Миноса. Ничто, известное нам из античности, не может сравниться с громадностью этой изощренной постройки, по всей видимости, тождественной почти бесконечному Лабиринту, о котором так много говорят древнегреческие мифы о Миносе, Дедале, Тесее, Ариадне и Минотавре. В этих и других развалинах, словно бы в подтверждение прозрений Эванса, были обнаружены тысячи печатей и глиняных табличек с нанесенными на них значками вроде тех, что вывели ученого на след. Пожар, разрушивший Дворцы Кносса, сохранил эти таблички, чьи нерасшифрованные пиктограммы и рукописные значки по-прежнему скрывают в себе раннюю историю Эгеиды[10].
Исследователи из многих стран поспешили на Крит. Пока Эванс работал в Кноссе, группа решительных итальянцев — Хальбхерр, Пернье, Савиньони, Парибени — раскопала в Агии Триаде (Святая Троица) саркофаг, расписанный сценами, проливающими свет на жизнь критян, а в те открыла дворец, лишь немногим уступающий размерами дворцу царей Кносса. Тем временем двое американцев, Сигер и госпожа Хоис, совершили открытия в Василиках, Мохлосе и Гурнии; британцы Хогарт, Бозанкет, Доукинз, Майре исследовали Палекастро, Психро и Закро; раскопками заинтересовались и сами критяне: Ксандузизис и Хацизакис раскопали древние резиденции, гроты и гробницы в Аркалохори, Тилиссе, Кумасе и Хамези. Половина европейских наций объединилась под флагом науки в те самые годы, когда политики готовились к войне.
Каким образом следовало классифицировать полученный материал — все эти дворцы, рисунки, статуи, печати, вазы, металлические изделия, таблички и рельефы? К какому периоду прошлого их следовало отнести? На свой страх и риск, но по мере продвижения исследований и углубления знаний получая все новые подтверждения своего метода, Эванс датировал обнаруженные предметы по глубине слоя, по смене стилей в керамике и посредством сравнения критских находок, их форм или мотивов, со схожими извлеченными из-под земли или найденными в кладах предметами, хронология которых была примерно известна. Терпеливо вкапываясь в слои, лежавшие под Кноссом, он обнаружил, что на глубине около тринадцати метров дальнейшему продвижению препятствует нетронутая скальная порода. Нижняя половина раскопанного района содержала останки, характерные для эпохи неолита: первобытные формы ручной керамики с простым линейным орнаментом, применявшиеся для прядения и ткачества веретена, богинь с полными ягодицами из раскрашенного жировика или глины, инструменты и оружие из полированного камня — и ни следа меди или бронзы[11]. Классифицируя керамику и сопоставляя свои находки с памятниками древней Месопотамии и Египта, Эванс разделил постнеолитическую и доисторическую культуру Крита на три эпохи: раннюю, среднюю и позднюю Минрйские, каждая из которых подразделяется на три периода.
Первое, или самое глубокое, появление меди в исследуемых слоях воспроизводит для нас — словно археологическая скоропись — медленный рост новой цивилизации, восстающей из недр неолитической фазы. В конце раннеминойской эпохи критяне научились примешивать к меди олово и положили начало Бронзовому веку. В среднеминойский I период появляются первые дворцы: владыки Кносса, Феста и Маллии выстраивают для себя роскошные жилища с бессчетным количеством комнат, просторными хранилищами, специализированными мастерскими, алтарями и храмами, протяженными канализационными трубопроводами, поражающими надменный глаз европейца. Керамика приобретает многоцветный блеск, стены оживляются очаровательными фресками, а из иероглифики предыдущей эпохи вырабатывается вид линейного письма. Затем, в конце среднеминойского II периода, какая-то непонятная катастрофа оставляет свою циничную запись на археологических слоях; кносский дворец превращается в руины то ли из-за землетрясения, то ли в силу нападения из Феста, дворец которого существует еще некоторое время. Но немногим позже та же участь постигла Фест, Мохлос, Гурнию, Палекастро и многие другие города острова; керамика покрыта пеплом, большие сосуды в кладовых полны обломков. Среднеминойский II — это период относительной стагнации, когда юго-восточное Средиземноморье было, по-видимому, надолго приведено в беспорядок гиксосским завоеванием Египта[12].
10
В течение многих лет Эванс блестяще трудился в Кноссе, за свои открытия был удостоен звания рыцаря и в 1936 году закончил свой монументальный четырехтомный отчет The Palace of Minos.
11
Так как самый ранний слой бронзовых орудий в Кноссе посредством сопоставления с соседними культурами может быть датирован временем около 3400 г. до н. э. (около 5300 лет назад) и так как неолитические слои в Кноссе занимают около пятидесяти пяти процентов общей глубины, раскопок, Эванс подсчитал, что до появления металлов критский неолит продлился по меньшей мере 4500 лет — примерно с 8000 до 3400 года. Такие временный расчеты, исходящие из глубины слоев, являются, разумеется, в высшей степени спорными; объем отложений мог меняться от эпохи к эпохе. Было сделано допущение, что после того, как в четырнадцатом веке до н. э. Кносс перестал существовать в качестве городского центра, отложения росли медленнее. Никаких палеолитических останков на Крите не обнаружено. Evans, 1, 13; Hall, H.R., Civilization of Greece in the Bronze Age, N.Y., 1327, 24; Glotz, 30–31, 67, 348; САН, 1, 589–590.