В позднеминойскую эпоху все начинается сызнова. Человечество, терпеливо переносящее любую катастрофу, вновь преисполняется надежд, ободряется и отстраивается. В Кноссе, Фесте, Тилиссе, Агии Триаде и Гурнии вырастают новые, еще более изысканные дворцы. Царственный размах, пятиэтажная высь, роскошные украшения этих резиденций владык свидетельствуют о таком богатстве, какого Греция не узнает вплоть до Перикла. Во дворах этих зданий возводились театры, и гладиаторские бои схватившихся с животными не на жизнь, а на смерть мужчин и женщин забавляли богатых господ и дам, чьи аристократические лица, спокойные и чуткие, по-прежнему живут для нас на ярких фресках восстановленных стен. Желания умножились, вкусы утончились, литература расцвела; тысячи ремесел милостиво позволяют беднякам процветать, снабжая богатых удобствами и лакомствами. В царских палатах галдят писцы, составляющие списки израсходованных и оприходованных товаров, художники, создающие статуи, картины, керамические сосуды или рельефы, высокопоставленные чиновники, проводящие совещания, выслущивающие юридические апелляции или отправляющие документы, которые скреплены их искусно сработанной печатью; тем временем царевичи с осиной талией и украшенные драгоценностями дамы в соблазнительных декольте толпятся на царском пиршестве, которое сервировано на столах, сияющих бронзой и золотом. Шестнадцатый и пятнадцатый века до нашей эры были апогеем Эгейской цивилизации, классическим и Золотым веком Крита.
III. Реконструкция цивилизации
Если теперь мы попробуем восстановить эту погребенную культуру по ее сохранившимся памятникам — выступая по отношению к рассеянным останкам Крита в роли Кювье, — то прежде всего нам следует напомнить себе, что мы выбрали весьма рискованный путь, прибегая к услугам некоего «исторического телевидения», когда воображение должно восстановить живую непрерывность среди лакун статичного и фрагментарного материала, искусственным образом приводимого в движение, но давно уже мертвого. Изнутри Крит останется неизвестным до тех пор, пока его молчащие таблички не найдут своего Шампольона.
Глядя на их самоотражения в критском искусстве, мы не можем отделаться от ощущения, что критяне забавным образом походят на двойную секиру, которая оставила столь выдающийся след в их религиозной символике. Как мужчины, так и женщины имеют торсы, патологически сужающиеся в ультрасовременную талию. Почти все они невысокого роста, изящного и гибкого телосложения, грациозны в своих движениях и атлетически подтянуты. У младенцев белая кожа. Женщины, прячущиеся в тени, имеют светлый, традиционно бледный цвет лица; но лица мужчин, ищущих богатства под лучами солнца, столь загорелы и румяны, что греки назовут их (равно как и финикийцев) Phoinikes — «пурпурные», или «краснокожие». Их череп скорее удлиненной, чем широкой формы, черты лица острые и утонченные, волосы и глаза ослепительно черные, как у современных итальянцев; эти критяне являются, очевидно, ветвью «средиземноморской расы»[13]. Мужчины и женщины носили локоны, свободно спускавшиеся на шею, кудри, собранные на лбу, либо ниспадавшие на плечи или грудь косы. Женщины вплетали в волосы ленты, тогда как мужчины, следя за опрятностью своего лица, снабжали себя всевозможными бритвами и даже брали их с собой в могилу[14].
Платье столь же необычно, как и фигуры. На головах мужчины носили тюрбаны или шотландские береты, женщины — пышные шляпки в стиле девятнадцатого века. Ноги обычно оставались босыми, но высшие классы иногда надевали туфли из белой кожи, причем женщины украшали носок изящной вышивкой, а ремешки — цветными бисеринами. Как правило, мужчины не имели никакой одежды выше талии; они носили короткую юбку или набедренник, изредка (для скромности) с гульфиком. У рабочего люда юбка могла иметь разрез сбоку; во время торжественных церемоний юбки у обоих полов ниспадали до земли. Изредка мужчины носили подштанники, а зимой — длинную верхнюю одежду из шерсти или шкур. Одежда туго подвязывалась посередине, ибо мужчины, как и женщины, исполнились решимости быть — или казаться — треугольно стройными[15]. Чтобы не уступать в этом отношении мужчинам, женщины последующих периодов прибегли к помощи тугих корсетов, аккуратно присобиравших юбку вокруг бедер и поднимавших обнаженные груди к солнцу. Согласно милому критскому обычаю, женская грудь оставалась неприкрытой или проглядывала сквозь прозрачную сорочку[16]; кажется, это никого не возмущало. Корсет шнуруется под грудью, раскрывается беззаботной окружностью, а затем, жестом очаровательной скрытности, может завершиться на шее воротником Медичи. Рукава — короткие, иногда с буфами. Юбка, украшенная воланами и яркими пятнами, вольготно расширяется от бедер книзу, закрепляясь при помощи металлических ребер или горизонтальных обручей. Строение и покрой платья критянок отмечены теплой гармонией красок, грациозностью линий, изысканностью вкуса, свидетельствующих о богатой и преуспевающей цивилизации, поднаторевшей в искусствах и ухищрениях. В этом отношении критяне не оказали на греков ни малейшего влияния; их стили восторжествовали только в современных столицах. Даже степенные археологи дали имя «Парижанка» портрету критской дамы с ослепительной грудью, точеной шеей, чувственным ртом, дерзким носом и обворожительным, вызывающим шармом; она кокетливо сидит перед нами сегодня, составляя часть фриза, где высокие особы созерцают некое зрелище, увидеть которое нам не суждено[17].
13
Современная антропология подразделяет европейцев на три группы в соответствии с типами, преобладающими на севере, в центре или на юге Европы: «нордический» человек — длинноголовый, высокий, со светлой кожей, глазами и волосами; «альпийский» человек — широкоголовый, среднего роста, с тяготеющими к серому цвету глазами и к коричневому — волосами; «средиземноморский» человек — длинноголовый, невысокий, смуглый. Ни один из народов не принадлежит исключительно к одной из этих рас.