Мужчины Крита были, очевидно, признательны женщинам за изящество и переживания, которые те вносили в жизнь, ибо они обеспечивали их весьма дорогими средствами усиления своей привлекательности. Археологические находки изобилуют всевозможными драгоценностями, среди них медные и золотые заколки, булавки из золота, украшенные золотыми животными или цветами, с хрустальными или кварцевыми головками; ободки или спирали из золотой филиграни вплетались в волосы, которые подвязывались лентами или украшались диадемами, усыпанными драгоценными камнями; с ушей свисали кольца или сережки; пластины, бисер, цепочки украшали грудь, ленты и браслеты — запястья, а серебряные, стеатитовые, агатовые, сердоликовые, аметистовые или золотые колечки — пальцы. Некоторые виды драгоценностей мужчины приберегали для себя: бедняки носили ожерелья и браслеты из простого камня; те, что могли себе это позволить, щеголяли в больших кольцах, на которых были вырезаны сцены сражения или охоты. На левый бицепс знаменитого Виночерпия надета широкая лента из благородного металла, а на запястье — инкрустированный агатом браслет. В критской жизни мужчина повсюду давал выход своей самой суетной и благородной страсти — желанию украшать.
Когда мы говорим о мужчине, подразумевая под этим словом все человечество, мы следуем предрассудкам патриархальной эпохи, а это едва ли уместно в разговоре о почти матриархальном обществе древнего Крита. Дело в том, что миноянка отнюдь не мирилась с каким бы то ни было восточным затворничеством, она жила не в гинекее и не в гареме; нет ни малейших признаков того, что жизнь ее замыкалась в какой-либо определенной части дома или только на домашних заботах. Вне всяких сомнений, дома она трудится, как некоторые женщины и в наши дни; она шьет одежду и плетет корзины, мелет зерно и печет хлеб. Но она также работает рядом с мужчинами в поле и гончарных мастерских, свободно смешивается с ними в толпе, занимает передние места в театре и на играх, окидывает критское общество взглядом великой госпожи, утомленной оказываемым ей поклонением; боги, творимые ее народом, куда чаще похожи не на мужчину, а на нее. Рассудительные исследователи, в чьих сердцах живет тайная и простительная любовь к образу матери, смиренно склоняются перед ее останками и дивятся ее владычеству[18].
Гипотетически мы можем представить себе Крит островом, который поначалу населяли разделенные горами мелкие ревнивые роды, обитавшие в независимых деревнях под властью своих вождей и мужественно сражавшиеся друг с другом в бесчисленных территориальных войнах. Затем появляется решительный лидер, который объединяет несколько родов в царство и строит себе дворец-твердыню на месте Кносса, Феста, Тилисса или какого-нибудь другого поселения. Войны становятся менее частыми, театр боевых действий расширяется, искусство убивать приобретает большую действенность. Наконец, города вступают в борьбу за власть надо всем островом, и Кносс одерживает верх. Победитель организует флот, захватывает господство над Эгеидой, подавляет пиратство, взимает дань, строит дворцы и покровительствует искусствам, словно ранний Перикл[19]. Трудно стать зачинателем цивилизации без разбоя, как трудно сохранить ее без рабства[20].
20
Обычно осторожный и точный Фукидид пишет: «Первым, кто, как свидетельствует традиция, создал военный флот, был Минос. Он сделался владыкой того, что ныне зовется Эллинским морем, и правил Кикладами… Он приложил все старания, чтобы искоренить пиратство в этих водах — необходимый шаг для обеспечения бесперебойного поступления доходов». Фукидид, «История Пелопоннесской войны», I, 1.4; ср. Геродот, «История», VII, 170 и Диодор Сицилийский, «Историческая библиотека», V, 78.