Теперь вообразите, что перед следующим ночлегом лихого поручика встретит у околицы нагло ухмыляющийся мужик: "Тута деревня генерала Страхолюдова, а я прикащик евонный. Тябе, мил человек, чево здеся надо?!" Потом, на вежливую просьбу о пристанище, укажет, что переночевать можно вон в том овине — только, от греха, не курить и огня не разводить. Крупу и муку он готов продать по базарной цене, а насчет курей чтоб и не мечтали — не велено. По деревне зря не шляться, а ежели какая девка на что пожалуется, так поручика самого раком поставят…
Трудных для крестьян ситуаций бывает в русской жизни множество, причем гражданские власти ничуть не более сынов Марса уважают права и собственность жителей. Бекташевский староста Егор Антипов давно жаловался в письмах на уездных лихоимцев. Пока я путешествовал, новые несчастья приключились.
— Александр Иваныч, благодетель ты наш! Беда с глуздовскими мужиками! Соседи, век бы их не видать! Еще в прошлом годе на поемных лугах наших косцов побили, покалечили, с покоса согнали — а теперь и в Чернореченский лес не пускают, говорят — ихний! Да какой же ихний, когда он спокон веку, от прадедов, наш! А помещик у них Иван Заломаев, лихой человек, злобный и жадный — сам этим всем и верховодит. Как наедут на кого — над бабами охальничают, а мужиков бьют, иной раз и до смерти: брат мой двоюродный Никита от таковых побоев слёг, да потом и помер: нутро ему отбили…
— Погоди, Егор. Давай по порядку. Что, раньше такого безобразия не было?
— Раньше мы бы за себя постояли. А как угодно было твоей милости парней наших в заводскую работу забрать, силы-то и не стало…
Да! Похоже, тут надо поддерживать равновесие, словно меж европейских держав. А я, не подумавши, весь политический баланс нарушил… Значит, мне и исправлять.
— Ну а что же их помещик не на службе? Больной или в нетях сказывается?
— Не ведаю, батюшка! Только дай Боже всякому столько здоровья: то пьянствует, то скачет по округе с подручниками, а уж до баб охоч — такое про него толкуют, что и сказать грешно… И никакого угомона на него нет!
— А с податями у нас чего? На соседа жаловаться — все равно в уезд ехать, надо заодно разобраться.
— Так вот смотри, Александр Иваныч…
В парадном мундире от венского портного и при кавалерии, я без стука распахнул дверь земской избы. Правда, не ногой — нога еще болела. Ландрат Рогожников, исполнявший прежнюю воеводскую должность, встретил гостя с должным почтением и явной опаской, но сдаваться на дискрецию не спешил. На своей почве приказные стоят потверже, чем заезжий генерал.
— Давай-ка, приятель — зови того, кто с моей деревни подворное правит. Староста в возке сидит, пусть сосчитаются. Невместно мне в недоимщиках перед казной ходить!
Бегающие на бледной прыщавой роже глазки выдавали явившегося ярыжку головой; однако вырвать у такого зажатые деньги — все равно что у голодной собаки кость. Пока по башке не стукнешь, не отпустит.
— Господин генерал, у нас все по указам делается! Изволите знать, когда бы я подать взял — сразу бы квитанцию, сиречь отпуск, за то выдал. Обидно, что мужику вы изволите давать больше веры, чем Его Царского Величества служителю…
— Да врет же он, Александр Иваныч! Никаких фитанциев нам сроду не давывали, а денежки за тот год я сам ему в руки вложил, Господь свидетель!
— Ей-Богу, господин генерал, ничего сей крестьянин не платил: видно, сам присвоил, тать! Он…
— А ну-ка, постой! Да помолчи, я сказал! Ты, Егор, тоже! Божбу все слышали?! Ландрат, слышал?
Все с недоумением уставились на меня.
— Указ двести третьего года о ложной божбе не забыли еще? Аще кто имя господне поминает всуе и клянется ложно… Если двое друг против друга побожились — пытать обоих, пока правды не доведаешь — и тому, кто солгал, язык клещами вырвать! У вас палач есть? Сюда его!
Верный Егор с ужасом уставился на хозяина, готового положить его под кнут — но приказный сообразил быстрее. Устоять ему, с нежной кожей, на пытке против жилистого и смолоду битого мужика никак невозможно, прав или неправ. Он бухнулся лбом в немытый пол:
— Все отдам, только помилуйте! Повинную голову меч не сечет, не надо палача!
— Деньги где? Говори, где деньги, собака!
У лихоимца хватило хитрости вымолить себе прощение, да я и не настаивал на жестоких мерах. Врага не обязательно уничтожать, достаточно принудить к капитуляции. Через полчаса он, весь в слезах, откопал в нужнике под порогом горшок с серебром. Рогожников, если и состоял с ним в доле, ни единым жестом себя не выдал. Не пойман — не вор. Теперь можно было вспомнить о соседе.
— Поскольку ты говоришь, что здесь недавно — я тебя, ландрат, за твоих людей не виню. В податях сосчитались, и ладно. Скажи лучше, почему у тебя нетчик по уезду так вольно разгуливает и явным разбоем промышляет? Он что, чей-то брат или сват?
— Так Ваше Сиятельство, у меня на весь уезд — дюжина инвалидов, а непокорства много в народе: везде не успеть!
— А везде и не надо. Одного такого скрути — сразу увидишь, как у других непокорства убудет. Построй своих инвалидов на площади.
Сделав инспекцию уездному войску, во главе с капралом, я отвел его в кузницу исправлять мушкеты и трудился над этим до темноты, сменив золоченое великолепие мундира на какую-то рванину. Давно не отдыхал так душевно! На следующее утро небольшой отряд, вместе с самим уездным начальником, отправился штурмовать деревню Глуздово, логово здешнего «барона-разбойника». Я присоединился к нему с осмелевшими бекташевскими мужиками.
Европейцу может показаться невероятным, что в нашем веке в христианской стране землевладелец отстаивает свои права, как во времена Хлодвига. Что ж делать?! Ни земельного кадастра, ни даже элементарных межевых планов Россия не имела. Границы между владениями в лучшем случае указывались в купчих грамотах словесно, а то и предоставлялись памяти стариков.
Часто приходится слышать мнение, что незачем объяснять солдатам причины войн — достаточно, если они сражаются за веру и государя, а высокая политика мужицкому уму недоступна. Вздор! По крайней мере, смысл территориальных тяжеб крестьянину внятен и близок. Война за землю! В любом медвежьем углу найдется клочок, из-за которого жители соседних деревень поколениями ломают друг другу носы и вышибают зубы. Дети с малолетства растут в убеждении, что дело того стоит, а ежели дать потачку соперникам — они мигом отхватят угодья по самые огороды. Те же понятия переносятся на государства. В бой с иноземцами солдат ведет царь, а в споре с соседями за леса и сенокосы естественный вождь — помещик. Дворянский интерес и мужицкий в чем-то другом могут расходиться, здесь же полностью совпадают.
Вражеская деревня не отвечала своему названию, быв построена хаотично, безо всякого ума. Толпа жителей с топорами и вилами вышла встречать неприятеля на середину дороги. Не бывший никогда в баталии Рогожников замешкался. Я вышел вперед, инвалиды — за мною в линию. Из них половина попробовала шведской войны.
— Что вашего владельца не видно? Али струсил? За крестьянские спины прячется? Сюда его давай, сам уездный начальник к нему приехал! — Я вытащил оробевшего ландрата на переговоры. Набравшись смелости, он призвал жителей к покорности, именем государя, но те угрюмо молчали. Зато вдруг загалдели бекташевские, у меня за спиной. От леса, из-за дальних овинов, скакала на нас дюжина конников; над головой передового взблескивало лезвие сабли.
Крестьяне мои сыпанули по сторонам через плетни. Инвалиды, слава Богу, держались и слушали начальство. Боевому генералу потерпеть конфузию от уездного дебошана — позор всеконечный, до смерти из дерьма не вылезти.
— Стрелять в лошадей, только по моей команде! Целься…
Всадники подскакали шагов на двадцать.