И в высшем кругу отношение было сходным: ну, разве что, генералитет у ворот не топтался. Единодушное чувство висело в воздухе — густое, как табашный дым в матросском трактире, — что не мешало бы графу и поделиться. Отказ обидел бы все общество разом, чего всемерно избегать надлежит не токмо сановникам, но даже и монархам.
С другой стороны — почему не поделиться, ежели за хорошие деньги? Еще недавно десять номиналов за акции Тайболы казались немыслимой ценой; теперь и двенадцать легко давали, по шести тысяч за пятисотрублевую бумагу. Имея долю в заводе свыше восьмидесяти процентов, я мог изрядную часть уступить без боязни. Железоторговую компанию, которой мы с Демидовым владели напополам, тоже предложил Акинфию частично продать, оставив себе по четверти: если не в одни руки, то не опасно. Пока партнер думал, начал разыгрывать свой главный козырь: индийский.
Отвизитировал высокопревосходительных столичных шулеров, оценил расклад. Как и следовало ожидать, Голицыны окончательно уступили ключевые позиции Долгоруким. Все государственные назначения и отличия ведались в семейном кругу новых властителей. Только иностранные дела, мало для них интересные, удержал за собою Остерман. Ну, и последней ипостасью сей троицы — не Живоначальной, зато начальствующей — умел сделаться герцог Лирийский. Сей незаконный потомок низложенного английского короля, сын французского маршала и посол испанский приобрел почти такое же влияние, как за два года до него — граф Рабутин. Саксонский министр Лефорт поведал, что герцог, вице-канцлер и фаворит имеют обыкновение прогуливаться вместе и ведут продолжительные беседы, о содержании коих можно только догадываться. Развратный невежественный юнец, холодный интриган-проходимец и заведомый агент чуждых сил — вот люди, ставшие у руля державы!
Впрочем, утверждать, что они действительно правят Россией, я бы не осмелился. В сем государстве все делается Божьей волей (или, гораздо чаще, попущением). Правители тешили честолюбие, решали свои приватные дела, делили грошовый бюджет, — а страна шла себе неторопливо наезженною колеей, как старая кляча, которой все равно, бодр ее возница или спит пьяный. Коли спит, даже и лучше: значит, за кнут не хватается.
И пес бы с ними, да только серьезная заморская торговля без государственной защиты немыслима. Один раз дерзость и точный расчет позволили сорвать банк; больше мои соперники так не осрамятся. Будет ли сия волчья стая равнодушно взирать, как чужаки похищают ее добычу?!
Главнейших персон долгоруковской фамилии на Москве не было: в составе целой армии охотников, с шестьюстами собаками, они сопровождали юного государя. Победные реляции о тысячах затравленных зайцев приходили с подмосковных полей. Тайный Совет, разом лишившийся кворума, не заседал. Один Остерман, с его подагрой и геморроем, предпочел канцелярские будни истреблению ушастых зверьков. Он прямо-таки светился притворной любезностью:
— Вас можно поздравить с успехом, дорогой граф? Рад, искренне рад! Рассказывают о миллионе, принесенном одним-единственным кораблем… Ужели правда?!
— Преувеличивают, барон. Хотя, если на рубли перевести… Только ведь большие деньги — большие заботы. Они пробуждают зависть и вражду: ей-Богу, я понимаю отшельников, кои раздавали богатства нищим и уходили душу спасать в пустыни.
— Но вы-то, надеюсь, не лишите нас своего общества? Позавидуют многие, это да; а враждовать не с чего.
— Речь о Европе. Здесь, в Москве, я готов принять в компаньоны всякого, кто имеет свободные деньги; сие угасит ажиотаж и обратит завистников на мою сторону. Однако над иноземными соперниками не властен. От учреждения Российской Императорской Ост-Индской компании с англичанами родимец приключится! Да и прочие рады не будут, не исключая моих фламандских друзей. Без совета с вами, дражайший Андрей Иванович, подобное дело начинать не смею. Хотя прожект хартии сочиняю в праздное время.
Очередная любезность застряла у вице-канцлера поперек горла. Побледнел он, будто ощутил внезапный приступ подагры. Или геморроя, Бог знает.
— Александр Иванович… Может, вам лучше остаться при старой системе торговли? Какие бы заманчивые виды ни открывались, они не стоят ссоры с морскими державами.
— Поздно! Рожденного младенца обратно во чрево не засунешь.
— Если вы о компании — так она еще не родилась.
— Но схватки уже начались. Русские люди узрели мой успех — и возжаждали легких денег. Слышите топот? Это будущие вкладчики. Они, как стадо диких слонов, затопчут любого, кто преградит им путь к вожделенному богатству. Меня, если не оправдаю надежд. Вас, коли сочтут помехой. Многие важные персоны составили себе изрядные состояния — а лежащие без дела сокровища вызывают неутолимый зуд. Лучше поссориться с иностранной державой, чем сами знаете, с кем.