Мне не удалось в полной мере воспользоваться равнодушным попустительством князя Михаила Михайловича. В начале зимы с ним приключился удар, а через неделю фельдмаршал, еще недавно крепкий и бодрый, умер. Светские болтуны шептали, что презрение государыни сокрушило его сердце.
Место главы коллегии занял Василий Долгоруков (тоже не слишком близкий к трону и огорченный опалою родичей), а тон стали задавать вызванные с разных концов державы Румянцев и Миних. Особенно сей последний отличался неугомонной деятельностью. Воинская комиссия, учрежденная для лучшего устроения армии, стала его важнейшим плацдармом.
Отдельные пропозиции Миниха были вполне разумны, другие (большинство) маловажны, третьи приходилось опровергать. Скажем, в кавалерии он предлагал впридачу к драгунам создать кирасир, в пехоте же, напротив, ввести единообразие, устранив гренадерские и егерские роты.
— Христофор Антонович, — отвечал я, именуя генерала на русский лад, — кирасир бы иметь неплохо, да коней, в тяжелую кавалерию годных, в России вовсе нет. У здешних пород терпеливость к голоду и умение копытить снег предпочитается росту и силе. Купить в Германии лошадей на десять полков, кои вы желаете видеть в составе армии, наш бюджет явно не позволит. Да и ремонтеров потом — что, каждый раз в Европу посылать? Завезти племенных жеребцов, чтоб крыли калмыцких и татарских кобылок — получим метисов, и то не сразу. В полную силу они войдут годам к пяти возраста, значит… Считайте! Впрочем, устройство конских заводов на Украине и в Терской земле, где с кормежкой получше — извольте, готов поддержать.
— А Персию, Александр Иванович, где империя владеет провинциями, вы забыли?
— Нет, но не очень на нее рассчитываю. Карабагцы легковаты, как все восточные кони. И слишком умны: вряд ли удастся заставить их мчаться на сомкнутый строй неприятеля. Можно попробовать, с одним эскадроном. Выйдет — хорошо, нет — не беда. Устройство пехоты более важно.
— Несомненно. Введенное в этом роде войск разделение вносит ненужную сложность в экзерциции, уничтожает взаимную заменяемость оружия, боевых припасов и амуничных вещей, нарушает единообразный вид и мешает слаженности действий. Отбирая самых рослых и крепких солдат в гренадеры, мы ослабляем тем самым остальные роты.
— Веские резоны, уважаемый коллега. Но есть достойные внимания причины, побудившие блаженныя и высокославныя памяти государя императора Петра Великого сие разделение учинить. Обучить всех солдат обращению с ручными гранатами невозможно…
— И незачем. Это оружие слишком мало действенно, чтобы придавать ему сколько-нибудь важное значение.
Генерал-майор Гюйсен, голландец, тоже член коллегии, некстати решил мне помочь в споре:
— Позвольте не согласиться, экселенц. Герцог Бургундский при осаде Гента…
Хороший человек, но если начнет говорить… Чтобы не быть принужденным выслушивать описание всех баталий герцога (полной бездарности в военном плане), пришлось оборвать доброжелателя:
— Барон, зачем ходить за аргументами так далеко? Русская армия имеет собственный богатый опыт применения гранат, как с рук, так и посредством кохорновых мортир. На открытом месте их взрывы действительно слабы и не могут смутить обстрелянное войско. Зато в траншеях, где пороховому духу трудней найти выход, результат бывает вполне достойный. Собственно, — я вновь обернулся к Миниху, — судьбу гренадерских рот следовало бы решать по рассуждении, чего нам предстоит больше: полевых баталий или осад.
Собеседник изобразил на жестком, с крупными чертами, лице средней любезности улыбку:
— А егеря?
— А егеря доказали свою полезность при различных видах военных действий.
— Мне приходилось слышать иные мнения от генералов, имевших егерские роты под своим началом. В числе прочих войск, разумею.
— Не все умеют правильно их использовать. Что может сказать о достоинстве шпаги привыкший действовать топором? Кстати, коллега: может, вы поделитесь опытом, имеющимся по этой части в Священной Римской империи? Кесарь Леопольд сформировал роты метких стрелков раньше, чем Петр Великий.